Под провокатором
Шрифт:
Папа пришёл за мной рано утром. Охранники уже успели доложить ему о моей ночной истерике. Хвала, когда я соврала, что мои ночные кошмары вернулись, он не стал допытываться до всех подробностей. Просто сообщил, что сегодня большой день, и я пойду с ним на пресс-конференцию, на которой у меня будут брать интервью, по поводу похищения.
— Дочь. Ты готова? Нам пора ехать, — сказал он, войдя в столовую.
— Да, папа. Уже иду, — покосилась на нетронутый омлет, и встала из-за стола.
Посмотрела на своё отражение
К горлу опять подкатила тошнота.
Я проследовала следом за отцом, мне вынесли из гардеробной длинную шубу из меха Иберийской рыси.
— Если это не синтетика, то я не надену это! Просила же, не покупать мне такое….
Отец искоса глянул на семенящего по моим стопам стилиста, на что тот стушевался, и поджав губы, метнулся как ошпаренный обратно в гардеробную, вынося оттуда пушистую леопардовую накидку.
— К чему эта помпезность… — закатила я глаза, выхватывая ее из его рук.
Весь персонал, большинство которого знало меня с самого детства, наверное, были шокированы моим поведением, в принципе, как и я сама. Я никого не хотела обижать, просто, наверное, и моим нервам иногда приходит конец.
Но как только швейцары открыли перед нами дверь — я ахнула. Когда успело навалить столько снега…, я вроде бы всю ночь не спала. Перед глазами вновь встали вчерашние картинки. В груди невыносимо защемило, я проморгалась, отгоняя подступающую влагу. Не плачь, не плачь, будь сильной! Не хватало ещё, чтоб отец устроил мне допрос с пристрастием.
Я накинула синтетическую шубу и вышла на улицу, вслед за папой. Он на мгновение остановился, и, не смотря на меня произнёс:
— Когда ты родилась, на улице была точно такая же стужа, — сказал он, медленно оглядываясь, я бы даже сказала с каким-то наслаждением, вокруг.
Крепче укуталась, и, не осмелившись поднять глаза, тихо спросила:
— Папа, как мама умерла?
Он, нахмурившись, расправил плечи, и недолго думая, сказал:
— Как я уже сказал, её убил Алекс. Он пришёл за мной, но меня не было…, и ему, под руку попалась твоя мама.
Я мысленно прикинула, сколько лет тогда, могло быть Клауду.
— Но ему же тогда было… около шестнадцати…,я как он…
— Я смотрю, ты его хорошо успела узнать, — он смерил меня брезгливым взглядом, от которого я сразу поёжилась и для своего же блага, решила дальше молчать.
Мы сели в представительскую машину, на заднее сиденье и тронулись с места, по до боли знакомому маршруту.
— Покажи мне шею, — резко произнёс отец, отвлекая меня от созерцания красот зимнего Бришалота.
— Что? Зачем?
— Что за новая привычка перечить отцу и задавать ненужные вопросы?! Покажи шею.
Я, не совсем понимая, что он хочет, подалась вперёд, он откинул с моего затылка волосы, и придержал их рукой.
— Сукины дети! Вот как они это делают! — отец убрал руку и задумчиво отвернулся к окну.
Только сейчас я вспомнила про то, что Клауд вырезал мне из шеи трекер, притронулась к едва ощутимому шраму на затылке.
— Почему эта штуковина есть только у меня? Ни у кого из Правящих же нет её…
— Для моего спокойствия! Ты же видишь, что случилось с тобой! Останься она на месте, я бы нашёл тебя на много быстрее! Оказывается, эти пройдохи научились изымать трекеры!
— Но почему только у меня, папа? Я не могу этого понять… ведь в круге Правящих не только ты, есть и другие, у них тоже есть дети за которых они беспокоятся, но трекер только у меня!
— Это всё из-за твоей матери!
— А как ты узнал… о Муравейнике…?
— Мелания! Ты теперь дома, в безопасности, тебе незачем это знать. Разговор окончен!
Я подобно ему отвернулась и уставилась в мелькающий за окном пейзаж. Мы свернули на центральной магистрали, направляясь… в Провиданс.
Глава 15. Четырнадцатая
КЛАУД ДЮБОН
— Я ещё раз спрашиваю тебя, — схватил парня за мокрые волосы, заставляя посмотреть мне в глаза. Его лицо заплыло от многочисленных побоев, после двухдневного допроса третьей степени[1]. Только толку от этого не было. — Как ты открыл вход!
Опять жутко-раздражающий хохот. Он искоса посмотрел на меня одним глазом, второй оттёк полностью.
— Я чхать хотел на то, то ты спрашиваешь, — и плюнул в мою сторону.
Я вновь погрузил его лицо в ведро с водой, наблюдая, как пузыри выходят из глубины на поверхность. Он начал сопротивляться, барахтаясь, но я, конечно, не позволил ему этого. Глянул на часы. Пора. Расслабил нажим и дал ему поднять голову. Он начал жадно хватать ртом воздух, обмякая на руках держащих его солдат.
— Джошуа, ты даже не представляешь, с каким удовольствием я тебя прикончу. Да, этого тебе не избежать, но твои страдания хотя бы прекратятся, спрашиваю ещё раз — как ты открыл ворота. Кто тебе помог?
Он лишь покачал головой.
Я шумно выдохнул.
— Ты сам напросился, Броуди, дай мне кошку[2].
Джошуа испуганно поднял глаза. Я начал чуять его страх, и зловеще ухмыльнулся. Наконец его броня пробита. Сидя перед ним на корточках, я привстал и взял из рук моего солдата плеть.
— Последний шанс, — немного подумав, я обратился к своему солдату. — Могу передать инициативу в твои руки, слышал, что при вторжении погиб твой брат.
Глаза моего подчиненного загорелись, и он, кивнув, подошёл ко мне.