Под пятой. (Мой дневник 1923 года)
Шрифт:
3-го сентября, понедельник.
После ужасного лета установилась чудная погода. Несколько дней уже яркое солнце, тепло.
Я каждый день ухожу на службу в этот свой "Гудок" и убиваю в нем совершенно безнадежно свой день.
Жизнь складывается так, что денег мало, живу я, как и всегда, выше моих скромных средств. Пьешь и ешь много и хорошо, но на покупки вещей не хватает. Без проклятого пойла - пива не обходится ни один день. И сегодня я был в пивной на Страстной площади с А. Толстым, Калменс(ом), и, конечно, хромым "капитаном", который возле графа стал
* * *
Сегодня уехали родные в Саратов.
* * *
Сегодня днем получилась телеграмма Роста - в Японии страшное землетрясение. Разрушена Иокогама, горит Токио, море хлынуло на берег, сотни тысяч погибших, императорский дворец разрушен, и судьба императора неизвестна.
И сегодня же, точно еще не знаю, мельком видел какую-то телеграмму о том, что Италия напала на Грецию. Что происходит в мире.
* * *
Толстой рассказывал, как он начинал писать. Сперва стихи. Потом подражал. Затем взял помещичий быт и исчерпал его до конца. Толчок его творчеству дала война.
9-го сентября, воскресенье.
Сегодня опять я ездил к Толстому на дачу и читал у него свой рассказ ("Псалом"). Он хвалил, берет этот рассказ в Петербург и хочет пристроить его в журнал "Звезда" со своим предисловием. Но меня-то самого рассказ не удовлетворяет.
* * *
Уже холодно. Осень: У меня как раз безденежный период. Вчера я, обозлившись на вечные прижимки Калменса, отказался взять у него предложенные мне 500 рублей и из-за этого сел в калошу. Пришлось занять миллиард у Толстого (предложила его жена).
18 сентября, вторник.
В своем дневнике я, отрывочно записывая происходящее, ни разу не упомянул о том, что происходит в Германии. А происходит там вот что: германская марка катастрофически падает. Сегодня, например, сообщение в советских газетах, что доллар стоит 125 миллионов марок? Во главе правительства стоит некий Штре(земан), которого советские газеты называют германским Керенским. Компартия из кожи вон лезет, чтобы поднять в Германии революцию и вызвать кашу. Радек на больших партийных собраниях категорически заявляет, что революция в Германий уже началась.
Действительно, в Берлине уже нечего ждать, в различных городах происходят столкновения. Возможное: победа коммунистов - и тогда наша война с Польшей и Францией, или победа фашистов - (император в Германии etc.) и тогда ухудшение Советской России. Во всяком случае, мы накануне больших событий.
* * *
Сегодня нездоров. Денег мало. Получил на днях известие о Коле (его письмо); он болен (малокровие), удручен, тосклив. Написал в "Накануне" в Берлин, чтобы ему выслали 50 франков. Надеюсь, что эта сволочь исполнит.
* * *
Сегодня у меня был А. Эрл(их), читал мне свой рассказ, Ком(орский) и Д(э)ви. Пили вино, болтали. Пока у меня нет квартиры- я не человек, а лишь полчеловека.
25-го сентября. Вторник. Утро.
Вчера узнал, что в Москве раскрыт заговор. Взяты: в числе прочих
Богданов - предс(едатель) ВСНХ и Краснощекое - пред(седатель) Промбанка.
И коммунисты. Заговором руководил некий Мясников, исключенный
и сидящий в Гамбурге. В заговоре были некоторые фабзавкомы (металлистов).
Чего хочет вся эта братия - неизвестно, но, как мне сообщила одна к(оммунистка), заговор "левый" - против нэпа.
В "Правде" и других органах начинается бряцание оружием по поводу Германии (хотя там и нет, по-видимому, надежд на революцию, т. к. штреземановское правительство сговаривается с французским). Кажется, в связи
с такими статьями червонец на черной бирже пошел уже ниже курса Госбанка.
Qui vivra - verra {поживем - увидим(франц.)}.
30-го (17-го стар(ого) ст(иля) сентября 1923 г.
Вероятно, потому, что я консерватор до... "мозга костей" хотел написать, но это шаблонно, но, словом, консерватор, всегда в старые праздники меня влечет к дневнику. Как жаль, что я не помню, в какое именно число сентября я приехал два года тому назад в Москву. Два года. Многое ли изменилось за это время? Конечно, многое. Но все же вторая годовщина меня застает все в той же комнате и все таким же изнутри.
Болен я, кроме всего прочего...
* * *
Во-первых, о политике; все о той же гнусной и неестественной политике. В Германии идет все еще кутерьма. Марка, однако, начала повышаться в связи с тем, что немцы прекратили пассивное сопротивление в Руре,.но зато в Болгарии идет междоусобица. Идут бои с коммунистами. Врангелевцы участвуют, защищая правительство. Для меня нет никаких сомнений в том, что эти второстепенные славянские государства столь же дикие, как и Россия, представляют великолепную почву для коммунизма. Наши газеты всячески раздувают события, хотя, кто знает, может быть, действительно мир раскалывается на две части --коммунизм и фашизм.
–
Что будет --никому не известно.
* * *
Москва по-прежнему чудный какой-то ключ. Бешеная дороговизна и уже не
на эти дензнаки, а на золото. Червонец сегодня - 4000 руб., д(ензнаки - 19)23 г.
– 4 миллиарда). По-прежнему и даже еще больше, чем раньше, нет возможности
ничего купить из одежды.
* * *
Если отбросить мои воображаемые и действительные страхи жизни, можно признаться, что в жизни моей теперь крупный дефект только один - отсутствие квартиры.
(В) литературе я медленно, но все же иду вперед. Это я знаю твердо. Плохо лишь то, что у меня никогда нет ясной уверенности, что я действительно хорошо написал. Как будто пленкой какой-то застилает мой мозг и сковывает руку в то время, когда мне нужно описывать то, во что я так глубоко и по-настоящему (верю) это я (...) знаю (...) мыслью и чувством.
5 октября. Пятница.
Во-первых, политические события: в Болгарии начисто разбили коммунистов. Повстанцы частью перебиты, частью бежали через границу в Югославию. В числе бежавших заправилы - Кол(а)ров, и Д(и)м(итров). Болгарское правительство (Цанк(о)в) требует выдачи их. По совершенно точным сообщениям, доконали большевиков (поскольку, конечно, верно, что повстанцы большевики) Врангель с его войсками.