Под сенью исполинов
Шрифт:
– Я, конечно, понимаю, что из-за Ординатора в том нет необходимости, но всё же жаль, что перед погружением нас не знакомят друг с другом… – заметил в никуда Ганич, желая разбавить пустую тишину. На абсолютно безволосой голове, при отсутствии даже ресниц, густые чёрные брови теолога выглядели нарисованными огарком из костра.
– Может и так, – Майкл многозначительно пожал плечами. – Мне стоило бы вообще демонстрировать одну сплошную радость, ведь меня допустили в святая святых – в ЦУП. А имена начальников я и не старался запоминать. Я их лиц-то не помню, не то
– Лица у них важные, – заверил он Майкла будто старого друга. – Они там воображают, что раскрывают тайны бытия…
– Одно меня оскорбляет, – дожевав кусочек пищи и додумав мысль, заключил американец. – Недоверие.
– Вы имеете в виду Ординатор? Что вам его не внесли?
– И его тоже. Можно подумать, я бы его с собой унёс… Обратно в кровожадную Америку.
– Ну, скажу я вам, вы не так много теряете, – Леонид Львович отпил солоноватой воды. – Это как узкоспециальный справочник, который постоянно под рукой, и не более. Часто натыкаешься на фразу «нет информации» в то время, как она от тебя, наверняка, попросту скрыта. Есть определённые положительные аспекты, в остальном же – нелепая попытка переложить часть ответственности на кого-то ещё.
– Не пойму…
– А что тут непонятного?.. Правду преподнесут на блюде, сила воли – рудимент. Всегда есть ощущение присутствия внутри кого-то, или как в этом случае – чего-то, несоизмеримо большего, чем ты сам… Ординатор – это заменитель Бога из головы женщины.
Судя по гладкому, будто восковому лицу Бёрда, он крепко задумался над сказанным.
– Deus caput mulieris… – вскорости пробормотал негромко американец, повторяя последнюю фразу теолога на латыни.
– Что, простите, не расслышал?
– Ничего, господин Ганич… – отмахнулся Майкл.
Леонид Львович отпрянул, поджал тонкие губы, но смолчал. По лицу Бёрда было видно, что он не имел ни малейшего умысла обидеть собеседника. Но, так или иначе, теолог старался более не поддерживать диалог, сводя всякую попытку американца вновь его начать к односложному ответу.
– Вот вы!!
Ганич вздрогнул, Майкл чуть не поперхнулся водой – на пороге кают-компании возник Трипольский с видом Николы Теслы, только что удачно завершившего опыты по беспроводной передаче электричества на большие расстояния.
– Да, вы, – он в два шага очутился рядом с Бёрдом и ткнул в него пальцем. – Пусть вы – синтетик!
– Что-о?!. – бледнея, Майкл медленно поднимался из-за стола.
Теолог не на шутку перепугался за Фарадея. Вид у перекошенного лицом американца сделался такой, что незадачливому юнцу впору было либо бежать, либо скорее давать объяснения. Трипольский выбрал второе.
– Предположим! Предположим, что вы – синтетик, – как ни в чём не бывало договорил он после непозволительно длинной паузы.
Майкл заморгал. Быстро-быстро. Так, будто что-то вдруг попало на радужку. И он так же медленно, можно даже сказать – ошарашенно, опускался обратно в кресло.
– Но он не может быть синтетиком… – робко вступился за Майкла не менее растерянный Ганич. – Он же кушает и выглядит как мы… Воду… пьёт… солёную…
– Ха! Вот тут вы неправы! Внешний вид и подражание, пусть даже очень точное, не делают его человеком! Пресловутый и примитивный тест Тьюринга мне ещё приведите в качестве аргумента!
– Какая муха вас… – сдавленно просипел Майкл, проглотив последнее слово.
– Я пришёл к выводу, что изолировав арсенал, мы не решили проблемы, – заявил Трипольский, поперёк плюхаясь в кресло. Вышло не совсем удачно – короткий подлокотник больно ткнул в спину. – Что синтетик может быть среди нас! Ему не нужна кровь! Мозг его – не мягкий студень в костяной коробочке! И внутренние органы покрепче будут! А это значит, он легко мог перенести полёт непосредственно на борту «Герольда»!
– Но, постойте, я… – Майкл вновь обретал голос и способность рассуждать, судорожно выстраивая в ряд громоздкие слова. – Я же… ЦУП, погружение, «прыжок»… Да я ж рядом с вами пробудился! Да и вообще, какого чёрта я оправдываюсь?! Скажите, вы сумасшедший?..
Последняя фраза возымела эффект ушата ледяной воды, опрокинутого на голову с высоты второго этажа. Трипольский, точно вынырнув из какой-то своей личной реальности, теперь выглядел как тот пёс, что не дотерпел и нагадил у самых дверей – виновато, обречённо и смиренно. Он сделался жалок: неуклюже ворочаясь, сел в кресле подобающе, обхватил заметно трясущимися рукам и голову и сник. Ганич и Бёрд переглянулись. Никто не ожидал столь разительной перемены.
– Откуда вообще такая мысль взялась в вашей голове? – точно имея некоторые догадки, первым пошёл на контакт обвинённый в синтетическом происхождении.
Фарадей что-то пробубнил. Потом, видимо, понял, что сказал нечётко, и повторил:
– Алан Макленнор…
– И вы до сих пор верите?! – казалось, Майкл окончательно отошёл от шока и, более того, преисполнился желания помочь своему обвинителю реабилитироваться.
Алан Макленнор – чуть ли не самая большая удача пропагандистской машины Альянса. Его имя было окутано тайной почти мистической. Макленнора не раз сравнивали с Теслой, впрочем, чаще назло Антонову, которого СМИ если и причисляли к неоспоримо великим умам, то делали это подчёркнуто вынужденно, прекрасно зная, насколько свято имя сербского учёного для Эдуарда Кирилловича.
Алан же Макленнор был обласкан журналистами нейтральной Европы настолько, насколько это вообще можно представить. Неудивительно, в том ведь и заключалась немалая доля пропаганды. Учёный, якобы, создал совершенный ИИ и облёк его не менее совершенным телом, копирующим человека внешне и в некоторых основных принципах жизнедеятельности.
Но вскоре после окончания войны, следуя букве пакта «Доброй воли», стороны раскрыли некоторые из своих секретов. В их числе очутился и Алан с его, якобы, совершенным искусственным человеком. То оказался умелый проект, фальшивка, дезинформация, целью которой являлось отвлечение определённого ресурса Союза на противодействие «изобретениям» великого Макленнора. Запад в очередной раз доказал, что никто и, вероятно, никогда не сравняется с ним в искусстве шоу.