Под сенью исполинов
Шрифт:
Н-да… С Олей вообще что-то из ряда вон выходящее. Оставалось надеяться, что всё хорошо.
Александр Александрович смотрел на манекен с чувством, что никак не может сформулировать саму цель начатого с Ординатором разговора. Он ощущал неуловимую рассеяность, от которой становилось немного страшно. Что его интересовало? Отчего господины послали захваченный космолёт сюда, а не раскрутили его по винтикам? На этот вопрос он точно не получит тут ответа. Кто трубку злосчастную передавил? И этого не вызнать. Чего ему тут надо?
Вдруг захотелось
Вдруг в голове Подопригоры зашевелилась-таки стоящая мысль.
– В каком году возобновили программу «прыжков»?
Вандал, не медля ни секунды, выдал:
– В две тысячи пятидесятом.
– Сколько колоний оказалось отрезано войной от сообщения с Землёй?
– Шесть.
– Сколько на данный момент восстановлено путей сообщения? – Саныч знал ответ на этот вопрос.
– Пять.
– Озвучь присвоенный экспедиции на Ясную приоритет.
– Особо важный, – машинно отвечал Вандал.
– Причина, по которой «особо важная» экспедиция оказалась последней в очереди на восстановление коммуникаций?
– Отсутствие пригодных к процессу «прыжка Антонова» сигналов квантовых маяков на планете Ясная.
Майор снова задумался. Над мыслями властвовал сумбур, собрать всё в единую цепочку логики никак не удавалось. Шаг за шагом затрагивая нужные факты и дёргая за правильные ниточки ассоциаций, Подопригора вдруг осознал, что нащупал терзавший его всё это время вопрос. Опасаясь спугнуть столь своенравного и неуловимого зверя, он для начала оглядел его со всех сторон.
А как Альянс вообще узнал о существовании Ясной? О её точных координатах? Ведь не наугад же они запустили «Герольд»…
– Майор Михайлов Матвей Петрович, – вдруг проговорил Вандал.
Александр Александрович удивлённо уставился на куклу. Он же не задавал ему этот вопрос?..
– Носитель отчёта, вернувшийся с Ясной в тридцать девятом году, – быстро, что было совсем не свойственно Ординатору, заговорил Вандал, – являлся двойным агентом, и работал на разведку Альянса. Отчёт был слит ЦРУ, война началась в том числе из-за информации, принесённой в себе Михайловым отсюда, с Ясной.
– Отсюда?.. Ординатор?.. – будто желая удостовериться, позвал Подопригора. Рассеянный взгляд мёртвого друга всё так же был направлен на него, а бледное лицо оставалось застывшим гипсом.
– Ординатор, – мгновенно отозвался тот. Разница в голосе ощущалась слишком очевидно.
Александр Александрович хотел было запросить повтор всего, что тот сказал про майора Михайлова, но вдруг услышал за спиной какие-то звуки. Холодея, он успел только обернуться, как вдруг раздался стук в дверь…
Схватив ртом воздух, командир раскрыл глаза. Сердце колотилось, предвещая близкое вмешательство.
ЭФИР
Переборка шумно закрылась, оставив в лабораторном отсеке Трипольского и Неясову наедине. Лёгкое недоумение и немой вопрос – вот что читалось на лицах обоих. Только что здесь побывал командир. Хмурый и нелюдимый, он молча разыскал понадобившуюся ему вещь и сразу вышел, не произнеся ни слова.
– Что это с ним?
Трипольский глянул на переборку раз, ещё один – воровато так, исподтишка. Пожал острыми плечами и хихикнул тихо:
– Съел чего-то…
Но Рената услышала. Сделала вид, будто нет, и продолжила аккуратно срывать пломбы, открывать магнитные ящики и внимательно осматривать содержимое. Появление командира как по заказу предварял разговор о нём. Неприятный для капитана Неясовой. Она вообще не испытывала удовольствия, доказывая кому бы то ни было свою точку зрения. Алексей, видите ли, усомнился в майоре Подопригора как в командире, на что Рената не смогла смолчать.
Итог: раскрасневшееся лицо Трипольского, отчитанного по полной программе, редкие ехидные словца себе под нос за его авторством, ну и сожаление о слишком резком тоне у Неясовой, куда ж без него.
В одном из стенных шкафов, перетянутые по пять штук, но каждый в индивидуальной вакуумной упаковке, обнаружились лабораторные халаты. Трипольский чуть ли не взвизгнул от восторга, завидев их.
– Как говорил мой декан: «ты не поэт, коль карандаша в подкладке нет», – с этими словами он нетерпеливо порвал упаковку, бросив её тут же, под ноги, и вдохновенно накинул на плечи белоснежный халат.
Рената молча подобрала раскромсанный полиэтилен и определила его в мусоросборник. Второй раз за один час идти на конфликт ей не очень-то хотелось.
Вскоре в лаборатории появился Нечаев. Судя по всему, он шёл с чем-то важным, но, завидев Трипольского в его новом облачении, подавился смехом:
– Ну точно – Фарадей!
Не удержалась и Рената. Трипольский изо всех сил делал вид, что его целиком поглотил вопрос регулировки рентгеновского микроскопа. Со всех сторон он осматривал громоздкую установку, как будто видел впервые. Выдавали его разве что красные уши.
– Пора, Ренат, – слегка виновато оповестил Роман.
Неясова отложила все намеченные дела и последовала за Нечаевым. Она понимала, что ей, возможно, придётся нелегко. И оттого становилось чуточку страшновато. Груз должности почти ощутимо давил на плечи. Вот выпало же так: первая экспедиция в качестве психосервера, и сразу всё в одиночку!