Под сенью исполинов
Шрифт:
Она определённо видела их вот такими. Выпотрошенными. Неясно где. Непонятно когда и как. Но видела. Точно.
– Ну и сердце же у них!.. – восхищённо воскликнул Трипольский.
Биологический «мотор» действительно выглядел не под стать поджарому, длинному телу. Так, если бы грациозному оленю пересадили сердце буйвола.
Повинуясь неясному предчувствию, Рената склонилась над сизо-малиновой мышцей, некогда обеспечивавшей кровоток. И вдруг поймала себя на мысли, что точно знает, что ищет.
Шрам. Небольшой рубец рядом с правым предсердием. Напоминание о перенесённом инфаркте, длиною не больше
Ответов не последовало. Будто на этот раз Ординатор не услышал её мыслей. Или предпочёл смолчать.
Предпочёл…
Рената отлично помнила вкус разочарования, когда природу надличностного квазиразума грубо втиснули в аморфное: «феномен, совокупность нескольких факторов эволюции, предсказанная безымянным гением». Некто засекреченный, мол, сумел предугадать путь развития генома человека, той его части, что отвечала за нервную систему в целом и мозг в частности. Ни имени взглянувшего в будущее, ни даже принципа, на котором строилось действие Ординатора, на афиши не вешали. Да что там, даже психосерверы довольствовались лишь построением версий кто или что есть бестелесный.
Своё предположение имелось и у Ренаты.
Сведущие люди наверняка бы разгромили его в пыль, выскажись Рената в их кругу. Но разве что по причине неумения женщины грамотно апеллировать фактами. Ей было легче и привычней чувствовать, нежели сопоставлять и анализировать. Да и жизненный опыт, плоский и тягучий быт, давно научил: не всегда бур ума приводит к истине.
Рената не верила в две вещи. По её глубокому убеждению людей не могли не обнаружить за столько времени прямохождения представители инопланетной цивилизации. Научные прорывы случались и раньше – вспышки людских гениев порою озаряли серую перспективу существования человечества, но чаще лишь чтобы быть изнасилованными милитаризмом, вывернутыми им наизнанку.
Отсюда проистекало «во-вторых». Рената не верила в человеческую природу Ординатора, интуитивно сомневалась, что его развитие «предугадал» какой-то неизвестный учёный. Уж слишком мощный выходил рывок: даже если не брать во внимание разоблачённого Алана Макленнора со своим «человеком», практическое применение теории квантовой спутанности, создание рукотворных чёрных дыр и повсеместное распространение надличностного регулятора порождали определённые сомнения.
– Как сказал бы Макленнор, эти ребята что-то недоговаривают! – хихикнул Трипольский, с блеском в глазах глядя в экран. «Искромётная» шутка утопла в гуле работающей аппаратуры.
Рука со скальпелем сама тянулась к безволосой голове трупа. Убрав из ротовой полости ранорасширитель и нанеся пунктир по окружности, Рената ловко надрезала и отделила кожу неширокой полосой – в аккурат под ход фрезы.
– Не эту, – посоветовал Буров, когда она выбирала подходящую насадку. – Вон ту, восьмую. Да, её.
– Я готов поспорить, что и мозг их тоже с патологиями! – убеждённо заявил Алексей.
Ренате ни к чему было спорить. Странная уверенность, что так и окажется, укоренилась давно. Словно всё привлекшее внимание ранее – недоразвитые почки, гипертрофированная поджелудочная, «бычье» сердце со шрамом от перенесённого инфаркта – было лишь нитью, подготовкой к главному.
Шум миниатюрной фрезы разбавился громким шорохом крошимой в пыль кости. Спецкостюм оберегал космопроходцев, но Рената знала наверняка: лабораторию наполнил сладковатый запах. Она помнила его. Женщину затошнило.
Спустя несколько минут машинка выключилась. Получившаяся костная «чашка» отошла легко, являя людям содержимое черепной коробки.
– Я же говорил! – донеслось глухое из-за стекла.
Поделённый на привычные полушария, мозг имел несколько червоточин в различных местах, как «свежих», так и уже заросших соединительной тканью. Асимметрия бросалась в глаза – лобная доля заметно уменьшалась, и притом неравномерно.
Рената подготовила специальный сосуд, заполненный гелевым формалином. На отделение мозга ушло не более пяти минут.
– Надеюсь, что не зря мы тут потрошим его, – как бы в никуда высказался Буров.
– Надеюсь… – кивнула Рената и перешла ко второму белотелому. Следовало вынуть органы как можно скорей. Трупы на Ясной не разлагались, но то ведь были люди. Неизвестно, как поведут себя ткани чужих.
Со вторым пришельцем дело пошло значительно быстрей. Внешний осмотр показал наличие точно таких же отметин вдоль спины, что и у первого объекта. Казалось даже, что расположение их было зеркальной копией. Рената рассекла брюшную полость, развела утяжелёнными зажимами кожу и принялась без промедлений вынимать содержимое.
Отличий Рената не видела. Более того, складывалось впечатление, что изнутри пришельцы похожи чуть ли не так же, как и снаружи. Та же поджелудочная – гигантская бабочка. Исходя из аналогичности, Неясова заключила, что Трипольский может быть прав на её счёт: роль железы, видимо, велика в жизнедеятельности организма. Атрофия почек почти достигла крайности. Как и у предыдущего объекта.
Хруст разгибаемых рёбер подействовал как кодовое слово на загипнотизированного. Что-то вдруг изменилось, мир приобрёл незримую грань, доселе неощущаемую, невоспринимаемую по причине ущербности человеческих чувств. Оттенки углубились, мысли выстроились удивительно правильными порядками, а усталость бесследно сгинула, оставив за собою насиженное, медленно стынущее место.
Рената чётко осознала: её направляют. То самое чувство дежа вю было лишь предпосылкой, первыми попытками указать на что-то. Сделалось жутко, комок в горле отказывался проваливаться, болезненно расперев верх гортани. Сердце заколотилось, зашумело эхом в ушах. По взмокшей спине пробежали мурашки…
И отчего-то запаздывал спасительный ток. Ординатор безмолвствовал. Даже не пытался вмешаться и выровнять скачущие эмоции психосервера. Рената настолько отвыкла от этого, что растерялась не на шутку.
Сердце. Взгляд её как прикованный застыл на посеревшей мышце внутри развороченной грудной клетки. Рената ясно ощутила влияние чужой воли: это было больше присутствием рядом, нежели довленьем над. Ей указывали – смотри.
Шрам. Не просто такой же рубец, тоже около правого предсердия. А будто бы тот же шрам. Точная копия, вплоть до миллиметра…
– Что там, Рената Дамировна?.. Камера на шлеме у вас мимо как-то…
«Клоны», – ответ застрял в горле. Глупость несусветная, но ничего другого Рената не придумала. Это не могли быть клоны. Сразу по нескольким причинам.