Под сенью исполинов
Шрифт:
По ходу встречались деревья со следами выстрелов как людей, так и их инопланетных визави. Если в первом случае не было ничего необычного – из округлых отверстий с рваными краями на входе тёк голубоватый светящийся сок, а на выходе красовалась развороченная ударной силой дыра, то во втором всё выглядело куда любопытней.
Попадание из «ружья» чужаков оставляло в стволе идеально правильное круглое отверстие. Без повреждения коры, рваных краёв, обугливания древесины и прочего. Складывалось впечатление, что некто-перфекционист необычайно аккуратно вырезал неведомым инструментом из дерева
Планета уже давно окунулась в холод зеленоватой ночи. Проходя мимо разбросанных контейнеров, Роман бегло осмотрел остатки груза, но следов прямого попадания не было.
– С этими… что делать, командир?
– Внутрь их. Только осторожно, под дулами. Мало ли – вдруг дёрнуться. Я не уверен, что им кранты…
– Вы их?.. – провалившимся от волнения голосом спросил Трипольский, касаясь панели внешнего шлюза. Голова его «Осы» то и дело вертелась – сказывалась реакция нейроинтерфейса на заболевание Фарадея.
Нечаев ограничился лаконичным «нет» и первым вошёл в отсек стабилизации атмосферы. Чужаков внесли и, уложив на пол, протащили волоком по всей протяжённости модулей. Позади, пригнувшись, шли «Осы»: винтовки неотрывно смотрели в белые, глянцевые тела.
Буров перенастроил панель лаборатории на «изоляцию». Витражи задвинулись непробиваемыми углепластиковыми щитами. Столы оборудовали дополнительными ремнями и утянули ими свисающих ногами пришельцев. Поверхность их тел, или экзотел, оказалась удивительно податливой, если не сказать мягкой. Чем сильней сдавливали их ремни, тем глубже продавливалась глянцевая «кожа».
Рената пришла позже. Нечаев решил не оттягивать первичный осмотр чужаков. Элементарная логика твердила: опасно оставлять внутри колонии пришельцев, пусть даже в подготовленных изоляторах, не убедившись живы ли они. Мысль показалась достойной внесения если не в Устав, то в «марсианские правила» точно. Ведь прецедент выпал на их долю…
– Соискатели?.. – буднично предположила Рената. – Я их другими представляла…
Чего угодно ожидал Роман. Испуга, восторга – это было бы нормально. Но Рената вошла в лабораторию с видом ветеринара, которому принесли на плановую кастрацию всего-то двух мейнкунов-переростков.
На ней уже был надет лабораторный карантинный костюм жёлтого цвета, а в руках капитан держала прибор УЗИ, отдалённо напоминавший самый обычный душевой распылитель. Рената пришла в лабораторию только после полутора часов, проведённых возле Ганича.
– Шут их знает… – поморщился Роман. Осадок тяжёлого дня гудел болью в ногах и плечах. Безопасники всё это время дежурили с оружием наготове. Как и всегда: Роман с чёрным гордеевым, Иван с буханкой тонко поющего ПИМа.
– Как… Ганич?
– Тяжело, – безэмоционально ответила Рената, приблизившись к первому белотелому. – Перелом позвоночника в грудном отделе, разрыв селезёнки, сотрясение мозга, ребро в лёгком. Я остановила внутреннее кровоизлияние, но не уверена, что рецидив исключён.
– Он?..
– Сложно сказать, – с неживым равнодушием додумала она за Романа. – Мы сняли Александра Александровича с реаниматора, когда его принесли. Шансы, конечно, есть.
Рената провела ультразвуковым сканером от локтя чужого до плечевого сустава, задерживавшись там, где по идее должно быть сочленение скафандра. Нахмурилась, пристально глядя в экран.
– Ничего не понимаю… Оболочка почти не резонирует...
Она надавила чуть сильней и тут же отпрянула; безопасники машинально вскинули оружие. Податливая белая гладь… прорвалась! Как самая обычная тряпка, пролежавшая в сырости долгое время, она расползлась нитями!
Показалась кожа. Бледная, но очень похожая на человеческую. Рената глянула на остальных. Роман кивнул, и она вынула из стойки позади себя скальпель, но засомневалась и взяла самый обычный зажим. Не размыкая его вставила в прорыв и повела вверх, чуть приподнимая. «Ткань» поддавалась необычайно легко, беззвучно, Рената не прилагала никаких усилий. Вот уже освободилось плечо…
– На нас похожи, – переступал с ноги на ногу Иван.
Рената провела зажимом над предполагаемой ключицей, сдвигаясь к шее. Складывалось впечатление, что вещество, из которого состоял покров пришельца, медленно тлело. Плавно исчезал и глянцевый блеск…
– Хм, сосок… – апатично заметила Неясова, глядя на тёмной овал, венчавший грудную мышцу.
Роман сглотнул. Во рту пересохло. Отчего же она так спокойно об этом говорит?! Это же…
– Человек… вот дела!.. – Рената отняла руку с зажимом, только что вспоров полуистлевшую, медленно серевшую ткань на голове.
На столе лежал человек! Губы, нос, глаза, уши – полный аналог homo sapiens! Его «шлем» истаял раньше, чем его вскрыли до конца. Но явившийся череп был вполне обычным, и, как и у космопроходцев ранее, на нём целиком отсутствовали волосы. Разве что росту труп был немалого – никак не меньше двух с крючочком метров.
Рената вообще отложила зажим. Серея на глазах, утратившая глянец поверхность провисала и растягивалась, расползаясь на сотни тонких, одинаковых нитей. Это происходило с обоими пришельцами. Спустя каких-то три минуты, на лабораторных столах лежали два высоких, бледных мужчины…
– Гляньте, как они похожи!.. Они ж…
– Абсолютные копии… – договорила за Ивана Рената, неотрывно глядя на близнецов.
Глава 24. Совещание
По кухне разнёсся свист, хоть на носике чайника в помине не было свистка. Ни на настоящем, родом с киевской барахолки, ни на этом, для придания натуральности чуть закопчённом и слегка царапнутом сбоку.
Кухня была как в тумане. Очертания нехитрой мебели отчего-то расплывались, стоило сфокусироваться на них. За окном вообще творилось чёрт-те что. Саныч никогда не видел тут ничего подобного. «Снаружи», вместо перманентного столичного пейзажа, густо клубилась синеватая хмарь. Точно в замедленной съёмке её пронизывали фиолетовые росчерки заторможенных молний; будто они находились не на выдуманной кухне, а на борту планера, залетевшего вдруг в странный грозовой фронт.