Под сенью короны
Шрифт:
Ага, вот и помятые растения. Видимо, её средство передвижения тоже решило попить и искупаться, и не сразу согласилось вылезти из воды. Полосу протоптало изрядную. Я подождал, пока ящер напьётся — всё равно нужно было стянуть сапоги и перемотать мокрые портянки, иначе запросто можно стереть пятки до кости — и вытянул его на берег. Мокрые ноги — не очень-то приятно, но что ж поделаешь…
До восхода оставалось всего ничего. Горизонта я, конечно, не видел, но небо уже пролило вниз достаточно света, чтоб видеть вокруг почти всё. Вот он, след, вполне чёткий, не собьёшься, если уже привык его читать.
Я выскочил на крохотную
«Ёлы-палы», — подумалось мне без особой выдумки. Хорошо хоть мысли о том, чтоб оставить ящера где-нибудь под деревом, остались только мыслями. Теперь я хотя бы мог последовать примеру девицы и вспрыгнуть на своего чешуйчатого скакуна. Пластун взял с места без особой охоты, но и его преследуемый собрат тоже халявил. Мы разгонялись медленно, как ни понукала девушка собственное средство передвижения. Это дало мне возможность сориентироваться, усесться поровнее, даже сообразить, как именно направлять ящерку, чтоб не впилиться ею в ствол дерева. Правда, если погоня продлится, езда на полной скорости всё равно рано или поздно закончится для меня печально. У девчонки в этом смысле побольше шансов.
Но, к счастью, на полной скорости отдёргиваться от деревьев, пеньков и ям пришлось недолго. Пластун Шехмин выскочил на более или менее прохожую дорожку (вот телега бы тут не вписалась, это я уже способен оценить), заскользил по ней, лавируя между кустов, которые уже целились отхватить добрую половину и без того узкой тропы. А потом единым махом взмыл на открытое пространство, где замер, будто памятник себе. Солнце уже взошло, хоть пока и не растеряло богатство восходных оттенков. Небо, озаряемое им, сияло ярче, чем парча на императорском одеянии. Оно слепило, но я сумел разобрать, что девчонка спрыгнула с седла и бросилась куда-то.
Хорошо, что я рефлекторно придержал своего ящера. Пригорок обрывался, едва зародившись, и хоть ущельице оказалось хиленьким — так, непомерно разросшийся скальный овраг, — рухнуть вниз означало бы переломать себе всё, что только можно. Те, кто проложил здесь тропу, подумали о своём удобстве, и потому сейчас девушка с трудом, но упорно перебиралась через провал по скудному и зыбкому верёвочному мостику.
Перебралась, обернулась и с мстительным выражением принялась полосовать верёвки ножом. И, судя по тому, как твёрдо она держала руку, успеет перерубить их ещё до того, как я достигну середины моста.
Глава 2
Стойкость и характер
— Эй! — гаркнул я. — Эй, послушай! Да послушай же! Куда ты несёшься? Чего боишься-то, чёрт побери, а? Я же не бандит! — Она взглянула на меня зло. Но работать над последним целым канатом не перестала. Хоть слышит — и то хорошо. — Я ничего плохого тебе не сделаю, дурёха. Ты же пропадёшь тут!
— И не надейся, — прозвучало в ответ. Хороший голос, звучный. Наверное, красиво поёт.
— Пешком до Атейлера тебе не добраться. Сейчас идёт гражданская война, в лесах и на дорогах полным полно бандитов и мародёров. На что ты рассчитываешь? Думаешь,
Девушка приостановила свою вредительскую деятельность (впрочем, какая разница, всё равно на мост уже не ступишь) и посмотрела на меня с негодованием.
— Жалельщик нашёлся.
— И зачем портишь общественную собственность? Кто-то этот мост старался, строил, а ты теперь всё поломала. Некрасиво.
— Так что же тебя на самом деле волнует — моя безопасность, чужой труд или возможность отличиться?
— Да всё сразу, если уж быть откровенным.
— Какой наглец!
— Послушай, ну глупо же, в самом деле. Никто не собирается вешать тебя на дереве или продавать в дом терпимости.
— Благодарю за такое щедрое заверение, — язвительно ответила девушка, и я понял, что ляпнул нечто, далеко выходящее за рамки имперских приличий. И теперь договориться с нею мне будет трудней.
— Ёлки, я не имел в виду никаких угроз. Уж отнесись снисходительно к моему происхождению. Разговаривать с аристократками не обучен.
— К чему ещё я должна снисходительно отнестись? — Канат наконец-то лопнул, и верёвочный мост звучно хлестнул по обрыву, без малого не зацепив густую растительность на дне.
— Слушай, мне был дан приказ доставить тебя к его величеству, и отнюдь не с перспективой твоей дальнейшей гибели.
— А с какой именно перспективой?
— Выдачи тебя замуж.
— Так я и поверила.
— Да на фига мне тебя обманывать?! Стой!
— Не собираюсь общаться с человеком, позволяющим себе столь наглое обращение.
— А как надо обращаться? Прошу соизволения, госпожа, обратиться с вопросом.
Она остановилась и, поколебавшись, вернулась на край обрыва.
— И зачем врал об отсутствии воспитания? — осведомилась уже несколько миролюбивее. — Умеешь же, если хочешь.
— Сказать по правде — умею. Просто растерялся.
— Растерялся?.. Как ты вообще умудрился меня выследить? Я знаю, что псы не берут след ящеров.
— Зачем псы? Ящер госпожи пропахал в лопухах такую борозду, что слепой бы выследил.
— Дерьмо шакалье, — воскликнула девица не очень уверенно. Сразу чувствовалось, что ругаться она не приучена, сквернословие давалось с трудом. — Но я же повела пластуна по ручью…
— Ага, и он по ходу дела завтракал веточками деревьев. Тоже заметно было.
— Навозом подавиться…
— Послушай, давай поговорим спокойно. Я понимаю… Тьфу, в смысле, госпожа соблаговолит спокойно побеседовать? Без обид? Я всё понимаю, и мои заверения выглядят неубедительно. Но госпожа ведь лучше меня знает традиции Империи (скажу откровенно, их я пока знаю не очень-то). Госпожа знает, что ни она сама, ни её старшая или младшая сёстры не могут претендовать на наследование Ачейи. Также на эти земли не смогут претендовать супруги госпожи и её сестёр. Парадокс для меня лично, потому что у меня на родине муж девицы из знатной семьи очень даже мог бы потребовать наследственные владения от её имени, хоть и не в каждом случае. Ну, да неважно. У вас так, у нас так. Словом, пусть госпожа поразмыслит сама — зачем государю было бы убивать её с сёстрами? Смысла никакого. Наоборот, знатных аристократок, пусть и лишённых наследства по решению императора, можно выдать замуж за своих сподвижников-простолюдинов. То бишь обеспечить более высокое положение в обществе детям этих самых сподвижников. Детям от аристократок.