Под сенью проклятия
Шрифт:
Говорили они тихо, шепотом. Мужики у подводы гремели окованными сундуками, заглушая их беседу. Да только бабка Мирона сызмальства учила меня слушать сердце, а потому я с легкостью их слова расслышала.
— Завтра пир. — Это сказал мужик в синей рубахе. — Велено пригласить и тебя, госпожа, и твою дочь. Однако твое место будет на королевском мосту, а дочери велено сесть за стол верча Медведы. Не нравиться мне все это.
— Я пойду. Мы пойдем. — Судя по сведенным вместе бровям моей матушки и холодному тону, идти ей вовсе не хотелось. —
Тут я ступила на лестницу. Слова их утонули в грохоте сундуков.
К деревянному терему, возведенному над каменными палатами, шла раскидистыми пролетами громадная лестница. Мимо нас стрелой промчались вниз Вельша и Алюня — теперь им нужно было отвести наверх Морислану, держа ту под руки, чтобы не утруждала белы ноженьки подъемом. Я поднималась, любуясь каменной резьбой на стенах и лестничной оградой из точенных жердин, глазея с восторгом на подсвечники, что вырастали прямо из стен, как диковинные цветы. На последней ступеньке нас поджидал Рогор.
— Ты — туда! — Немногословно приказал норвин Саньше. И ткнул пальцем в левую половину терема, где свету было поменьше. — А ты — за мной!
Он размашисто зашагал в правую половину терема, я заспешила следом.
Под жилье мне отвели светелку, дверь которой выходила в покои, занятые Морисланой. Один угол в ней занимала малая печка, другой — кровать с периной. А посередке и под окном оставалось ещё довольно места, чтобы сушить травы. Я огляделась и принялась разматывать завернутые в одежку запасы.
Ни одна из травок не попортилась в дороге. Даже те, что не успели высохнуть на сеннике, плесенью не пахли. Зато подаренные роскошные платья помялись, и это меня не порадовало. Я скинула с кровати перину, тщательно разложила на досках все три одежки, одну поверх другой. Укрыла поверху своей шалью из узла, чтобы защитить их от пуха.
Вот и ладно будет — мне спать, а им разглаживаться.
Тут в дверь постучали. Тонкий голос Алюни возвестил:
— Госпожа Морислана зовет!
Я спешно прикрыла платья периной, выскочила за дверь. Хозяйка дожидалась меня в крайней светлице своих покоев, замерев у окна.
— Подобру тебе, госпожа Морислана!
В ответ на мой поклон она кивнула — мол, подойди. Я сделала несколько шагов и бросила взгляд в окно за её спиной.
Если из моей светелки виднелась только крыша, шатром встающая напротив и озаренная далекими огнями, то из господского окна открывался вид на сад, где под кущами деревьев кто-то уже засветил ночники. Освещенная снизу листва расстилалась под окном подсвеченным узорочьем, а дальше сияли огнями палаты других верчей.
— Да, — Морислана проследила мой взгляд. — Здесь красиво. И опасно. Чего ты хочешь, Триша?
Я глянула изумленно. Может, и её чем-нибудь опоили? И когда успели, разве что в дороге исхитрились?
— Нет, я помню — мы с твоей наставницей договорились о бельчах для тебя. И о платьях. — Задумчиво сказала хозяйка. Ласточкины
Это было мгновенье, когда в моей голове пронеслось множество мыслей. Сказать Морислане о проклятии? Но если оно как-то связано с ней самой? И она не захочет, чтобы его сняли?
В общем, в конце концов я сказала совсем не то, о чем подумала:
— Хочу вернуться домой. Богатой.
Морислана насмешливо прищурилась. Не поверила, поняла я.
— Одни бельчи на уме? В твоем-то возрасте?
— Хочу много бельчей. — Я пожала плечами. — С бельчами всяк тебе рад. И ещё хочу узнать имя моего отца.
— К чему оно тебе? — Морислана глянула замкнуто, холодно. — Он мертв, его земельный надел отдан другому, родни нет, все померли. К чему тебе несуществующее имя несуществующего человека? Однако.
Она сделала паузу. Моей матушке чего-то от меня надо, сообразила я. Потом припомнила разговор, что подслушала сегодня на ступеньках. Может, это что-то, связанное с пиром?
Но кое-что Морислана мне уже открыла. Стало быть, мой отец был земельным. Как Онята, как её муж Эреш. Ишь ты, значит, я со всех сторон из господ.
— Тем не менее я готова назвать тебе его имя. — Сказала Морислана. — Однако в ответ хочу преданности. Случилось кое-что неожиданное. и все придется менять на ходу.
Я кивнула. Менять так менять.
— Завтра будет пир. — Негромко бросила Морислана. — С плясками. Туда пригласили меня и мою дочь. Причем меня король желает видеть за своим столом.
Я чуть было не спросила — а с чего бы? Но глянула на прекрасное даже в полутьме лицо моей матери и промолчала. И так ясно.
Непонятно было другое. Как господин Эреш со спокойным сердцем отпускает эту королевишну в столицу? Одну, безмужнюю, по пирам скакать.
— Но Арания сядет отдельно. Ей определили место за столом верча Медведы. — Беспокойно продолжила Морислана. — С одной стороны это хорошо, потому что именно сына верча Медведы я прочу в мужья своей дочери.
— А сын графы как же?! — Я изумилась, вспомнив все, что сказывала мне несколько дней назад бабка Мирона.
Морислана утомлено вздохнула.
— Женщина моего положения не выкладывает деревенской бабке все, что хочет сделать.
Восемь верчей на все Положье, вспомнила я. Восемь — и выше их только сам король. Моя матушка желает, чтобы её младшая дочь навечно угнездилась в здешних палатах. Вот это да!
— Но с другой стороны, сидеть за столом верча Медведы опасно. — Голос Морисланы дрогнул. — Жена верча не собирается посылать сватов в мой дом. А в прошлый приезд я слишком много спрашивала о предпочтениях юного Согерда. И боюсь, она меня заподозрила. Король почему-то захотел видеть меня за своим столом, хотя мне это не по чину. А моя дочь сядет одна. Случится может всякое.