Шрифт:
Надежда Лунная
Под сенью тайги
Глава 1
Тишина квартиры, изредка прерываемая шорохом страниц, разлетелась в клочья от звонка будильника. Я с удивлением воззрилась на возмутителя спокойствия. Девять тридцать. Проклятье! Вечером я присела прочесть пару страниц, чтобы успокоить волнение, владевшее мной в связи с наступающим днем, и в итоге опять просидела до самого утра. Я отключила назойливую трель, отложила увесистый том и устало размяла шею. Ладно, высплюсь в самолете. Я выбралась из объятий мягкого кресла и прошла на кухню сварить кофе. Здесь меня поджидало вечно голодное создание, встретившее мое появление радостным
– Привет, Юпитер. Проголодался? - спросила я.
Можно было не спрашивать. Пес согласно заворчал. Я потрепала мохнатую голову, открыла банку собачьих консервов и вывалила содержимое в новенькую миску. Юпитер громким чавканьем выразил свое одобрение.
Пока кофе остывал, я быстро приняла холодный душ, который помог стряхнуть усталость от бессонной ночи. Горячий воздух трудился над моими кудрями, а я обдумывала разговор, который должен был состояться через пять минут. У нас сейчас еще утро, но между Иркутской областью и Москвой пять часов разницы, так что у моей сестры самый разгар рабочего дня. Отложив фен в сторону, я направилась на кухню к телефону. Пару минут я с сомнением смотрела на него, но деваться было некуда. Я набрала номер. Трубку сняли после четвертого гудка, и я услышала запыхавшийся голос сестры:
– Уф! Алё?
– Наташа, привет! Это я.
– Аня! Наконец-то! Все нормально? Как вы?
В ее голосе было столько облегчения и искреннего участия, что я с головой погрузилась в угрызения совести от того, что так долго не давала о себе знать.
Разговор длился всего несколько минут. Во-первых, дорого по межгороду. Во-вторых, сегодня у нас будет время поговорить лично. Разбавив и без того чуть теплый кофе сливками, я прошла в комнату и бегло огляделась. Скромная и удобная обстановка. Два кресла, напольная лампа, журнальный столик, книжные полки и диван. Все в глубоких сине-зеленых тонах. Ничего лишнего. Кроме спортивной сумки с вещами, которую я вскоре заберу. Я подошла к креслу, взяла с подлокотника книгу, пожравшую ночные часы, и поставила ее на место на полку. Теперь почти везде царил идеальный порядок. Если мои планы воплотятся в жизнь, квартира будет полностью готова к сдаче. Еще одна пустая книжная полка ждала возвращения книг, которые читал мой муж. Сегодня они должны были занять свое законное место.
Километры исчезали под колесами, солнце иногда проглядывало сквозь густую листву деревьев, и только ради этих коротких вспышек я надела черные очки. Почему-то я не любила яркий свет, но кому было винить меня за это? Другие пассажиры маршрутного микроавтобуса таращились на меня, но, стоило мне посмотреть в ответ, прятали взгляды кто в книгу, кто в пол, кто даже в люк на потолке. Не знаю, может быть, дело было в золотой пентаграмме, расположившейся в моем немалом декольте черной рубашки, может в толстой цепи, висящей у меня на джинсах, а может в браслете с маленькими стальными летучими мышами, которые звенели, соприкасаясь между собой. Есть в наших людях такая раздражающая черта: если ты хоть немного выделяешься из серой массы, то на тебя будут пялиться так, будто на тебе одежда горит. Неужто не учила мама в детстве, что это невежливо? Я давно привыкла к косым взглядам, поэтому просто подставляла лицо под ветер, дующий из приоткрытого окошка, и наслаждалась тем, как развеваются мои волосы.
Улыбок на лицах людей не было, что неудивительно, если принять во внимание конечный пункт назначения. Большинство моих компаньонов ехали навещать своих родных и близких – пациентов психиатрической лечебницы. Я же ехала забирать своего супруга. Больше трех лет мы жили порознь по очень уважительной причине. Безумие вносит свои поправки в повседневную жизнь с любимым человеком. Но я честно пыталась с этим жить, пока Максим не стал агрессивным. Тогда я сдалась и дала разрешение на стационарное лечение. Прошло две недели, прежде чем я смогла в первый раз навестить его в больнице, так как разгуливать с синяками
Теперь все должно было быть по-другому. Хотя вылечить делирий до конца практически невозможно, ремиссии "случаются", как изволил выразиться по телефону врач. Я заберу Максима и буду стараться, чтобы ремиссия продолжалась как можно дольше.
Маршрутка остановилась, и люди стали выбираться на улицу. Я вышла последняя. Паренек, шедший передо мной, не выдержал, обернулся и слегка покосился на меня. Его проблемы. Я же проявила толерантность к его штанам, висящим почти на коленях, разве нет? На пропускном пункте охранник посмотрел мой паспорт и попросил снять очки. Я сняла. В глаза ударил мерзкий свет энергосберегающей лампы, я зажмурилась. Охранник ухмыльнулся, но пропустил. Он видел меня десятки раз, но разглядывать мой паспорт по четверти часа было его излюбленным ритуалом. Наверно очень скучно целый день сидеть на одном месте, не мне его судить.
Я прошла по плиточной дорожке, обсаженной по краям бархотками и флоксами, и вошла в главный корпус. Глаза сразу поймали белый халат. Сегодня дежурила Светлана. Она меня заметила и широко улыбнулась. Можно было считать это комплиментом в мой адрес. Света редко улыбалась в принципе.
– Привет! А я уж надеялась, что ты не приедешь, и я смогу забрать Максима себе.
– Не дождешься. Привет.
– Я тоже улыбнулась ей. Мы с первой встречи симпатизировали друг другу. Света ухмыльнулась:
– Он вещи с самого утра собрал и сидит на чемоданах. Когда я уходила, он дрожал как осенний лист, боялся, что ты его не простила.
– О, да! Как только мы приедем домой, я начну на нем отрываться. Накормлю горохом с капустой и закрою в чулане.
– сказала я с очень серьезным видом.
Света расхохоталась и легонько стукнула меня кулаком в плечо.
– В воспитательных целях ему это не повредит. Ладно, сейчас приведу твоего драгоценного.
И она ушла. Я упала на белый мягкий диван, стоявший у стенки. В душе бушевало цунами эмоций. Сказать, что я боялась, было бы не правильно. Я беспокоилась за него, за себя, за нас. Что если он снова сорвется? Тогда мне снова придется отправить его на лечение. А этого наш брак уже точно не выдержит. Я его любила сильнее, чем он меня. Но даже моего терпения на второй срыв не хватит. Я прекрасно понимала, что второго шанса я нам не предоставлю. Если он сюда вернется, то меня здесь никто больше не увидит. Никогда. Поэтому я возлагала все надежды на эту ремиссию.
Я собиралась увезти его далеко отсюда. Единственное, в чем мы были похожи, это любовь к Матери-Земле. И если что-то на этом свете могло помочь ему сохранить остатки рассудка, то это была дикая природа. На минуту передо мной возникла картина из нашего прошлого: ветхий домик у заросшего озера, старый дощатый причал, мы только вдвоем. Я по всему причалу закрепила море свечей, так что его было бы видно издалека, если бы не лес. Ночь была жаркая, стрекотали насекомые и слышались голоса сов. Большее уединение представить сложно. Мы встретили рассвет, и вечером на моем безымянном пальце уже блестело обручальное кольцо. Чудесное видение сменилось менее радужным – грудой железа, бывшей когда-то нашим автомобилем. Я с трудом выбралась из воспоминаний и стала прислушиваться к разговору двух санитаров. Чисто чтобы отвлечься. Честно. Парни хохотали.
– Ну и вот, мы подъехали к отделению. Менты стоят на входе, ржут. "Забирайте свою подружку!", - говорят. Ну, мы вошли. Бабулька стоит посреди отделения в махровом халате, тапочках, с тремя бигудями на голове, и пытается заставить дежурную дать ей отряд ОМОНа, чтоб летающую тарелку прогнать с крыши ее дома. Ну, Леха к ней подходит и говорит: "Пройдемте, гражданка". Бабка головой замотала: "Не пойду, вы из психушки!". Ну, я тогда к ней подхожу, отвешиваю поклон и говорю: "Мадам, ваша карета подана!" Она подпрыгнула, схватила меня за руку и сама же к выходу потащила! Ха-ха!
– Санитары так смеялись, что вызвали немилость врача, шедшего мимо.