Под сенью тайги

Лунная Надежда

– Во всей? Ну, раз тебе достаточно одного декольте...
– Шутливо нахмурилась я. Он закусил нижнюю губу и стал похож на школьника.

– Торопиться не будем. А то, чего доброго, у меня снова сорвет крышу.

Он всегда болтал слишком много, поэтому мне пришлось притянуть его к себе и поцеловать самой. Подъехала маршрутка, которая должна была увезти нас в светлое будущее, как бы пафосно это не звучало. Мы оба на это и надеялись, и рассчитывали. Мы сели в полупустой микроавтобус и бросили прощальный взгляд на больничные ворота. Они быстро удалялись, пока совсем не исчезли с глаз долой.

Глава 3

К тому моменту, как

мы добрались до дома, солнце успело испепелить остатки утренней прохлады и превратить улицы Москвы в подобие сауны. Изредка поднимавшийся ветерок лениво ворошил пыль. Воздух был напоен ароматом умирающей зелени. Мы решили пройтись пешком от метро до дома, не смотря на жару. Благо идти было всего полчаса. Я исподтишка наблюдала за мужем. Он с такой жадностью разглядывал все вокруг, что я опасалась – как бы глаза не выпали. По его виду можно было заключить, что в данный момент времени он любит все то, что раньше нагоняло на него тоску: людей, спешащих по своим делам, детей, что играли в сквере, сам воздух, насыщенный звуками и запахами бурно кипящей жизни. Мы остановились на перекрестке в ожидании зеленого сигнала светофора. Из ресторанчика мексиканской кухни, расположенного на углу нашей улицы, доносился божественный аромат специй. Максим с видимым блаженством вдохнул пряный запах и улыбнулся мне так, будто это я подарила ему весь этот мир. Жаль, что у нас не было времени зайти в ресторан и пообедать. Мы любили это небольшое, но приятное, заведение и часто отмечали там важные для нас события.

На скамеечке возле нашего подъезда сидели две вечных старушонки. Иногда мне казалось, что они никогда не покидают насиженное место, а возможно, уже и приросли к нему. Мы вежливо поздоровались, чем заслужили только пару презрительных взглядов, и поспешили пройти мимо. Возможно, я должна быть благодарна одной из них за вызов полиции в тот день, когда Максим перешел все границы, но я забыла которой именно. Обе они развлекались тем, что вызывали полицию по поводу и без по пять раз в неделю.

На лестничной площадке восьмого этажа из-за нашей двери донесся веселый лай. Максим удивленно воззрился на меня. Я подмигнула ему и вставила ключ в замок. Как только дверь распахнулась, нам под ноги выкатился большой ком пестрой шерсти, неистово размахивающий пушистым хвостом. Пес подпрыгнул и водрузил передние лапы мне на плечи. Я покачнулась, но устояла.

– Позволь представить тебе моего временного лохматого друга. - сказала я, со смехом уворачиваясь от слюнявых выражений любви собаки. - Это помесь кавказской овчарки и, кажется, колли. Кого-то очень лохматого, в общем. Зовут - Юпитер.

– Очень приятно. Меркурий. - представился Максим и почесал собаку за ухом. - А почему «временного»?

– Это не моя собака. – ответила я, заталкивая Юпитера в прихожую квартиры. - Помнишь бабушку Оюну, к которой мы ездили сразу после помолвки?

– Ну еще бы. - криво усмехнулся Максим. - Никогда в жизни не ел таких вкусных пирогов с черникой под таким ядовитым взглядом.

– И не поешь больше. Когда я в последний раз разговаривала с Наташей, она сказала, что Оюна начала терять зрение. А с тех пор прошло уже много времени. Юпитер – собака поводырь. Это мой ей подарок.

– Думаешь, она будет куда-то ходить? - спросил Максим, с сомнением глядя на пса, который разлегся на всю длину коридора кверху пузом.

– Не знаю, может и будет. Мало ли что. Но он не просто поводырь. Он здорово обучен. Знает названия большинства бытовых предметов и может их приносить. Думаю, он будет хорошим помощником, если только она не забудется и не заговорит с ним по-бурятски. Да и одиноко ей, должно быть. Родственников живых нет. Наверное, я единственная, кому есть дело до того, жива она или нет.

– Юпитер, принеси тапочки! - приказал Макс собаке.

Я фыркнула, а пес встал на лапы, озадаченно посмотрела на Максима, затем сделал ровно полшага вбок, взял тапочки с тумбы и положил к ногам Макса.

– Да, это было слишком просто. - пробормотал Максим.

Юпитер в ответ продемонстрировал собачью ухмылку и потрусил на балкон, где с удовольствием прилег так, чтобы ни один, даже самый слабый, порыв ветерка не миновал его.

Максим медленно прошел в зал, поставил сумки с книгами на пол и уставился на стену, увешанную фотографиями. Я почти каждый день по полчаса простаивала на том же самом месте, поэтому знала наизусть каждый миллиметр изображений. На многих из них был Максим в своей обычной рабочей обстановке. Вот он ставит палатку на краю лесной поляны. Вот он висит на отвесной скале, со смехом глядя вниз. А вот застегивает на себе костюм для подводного плавания. До того, как мы встретились, Максим накопил богатейший жизненный опыт. Он успел поработать инструктором школы выживания, охотником за сокровищами и проводником экспедиционных групп по диким местам России. Думаю, этот послужной список сыграл не последнюю роль в начале наших отношений. Поскольку сама я никогда не была домашней девочкой, искушенность и мудрый взрослый взгляд Максима на всяческие приключения не могли не привлечь моего внимания.

Была там и парочка моих фотографий. На одной я стояла на носу небольшого катера и смотрела в объектив фотоаппарата. На другой я стояла, облокотившись на капот джипа, раскрашенного в стиле сафари под тигриные полосы. Всего одна фотография изображала нас вместе. Она была сделана во время отпуска, который мы проводили на небольшом островке рядом с Занзибаром. Мы плавали, когда между нами вдруг вынырнул дельфин. Гид ухитрился поймать момент, когда мы взяли его в кольцо рук. Удачное фото. Такое же было у моей сестры в Байкальске.

Максим достаточно долго смотрел на снимки, видимо, проматывая перед глазами картины прошлого. Что я могу сказать? Нам обоим было что вспомнить. Я принесла с кухни поднос с чаем и бутербродами, тогда он, наконец, оторвался от созерцания былых подвигов и повернулся ко мне.

– Бутерброды? - удивленно спросил он.

– Да. Мы торопимся.

– Куда? -

– Мы едем домой.

В терминале аэропорта «Шереметьево» было, как всегда, не протолкнуться. Люди сновали взад вперед с тележками, тяжело топали мимо касс, волоча неподъемные баулы, сидели в кафе, смеялись, думали, читали. Жили. Мне было приятно снова очутиться в людской сутолоке. Почувствовать себя снова в строю.

Последние три года пожрали не только изрядную часть моих сил, но и заставили растаять содержимое наших с мужем банковских счетов. Все, что было накоплено за несколько лет нелегкой работы нами обоими, утекало сквозь пальцы буквально на глазах, не смотря на более чем скромный образ жизни, который я вела. Бюджет мне удавалось подпитывать только редкими заказами на портретную съемку, которая оплачивалась несравнимо ниже моих обычных работ.

Я зарабатывала на жизнь тем, что добывала фотографии таких мест, о которых большинство обывателей даже думают с ужасом. Журналы о дикой природе осаждали меня заказами, среди которых часто бывали требования о съемке горных видов, действующих вулканов, захолустных островов, населенных отсталыми племенами. Не могу не похвастать - со всеми заказами я всегда справлялась блестяще. Я даже как-то умудрилась поймать в кадр знаменитого Тасманского дьявола, которого какой-то гений поспешно объявил вымершим. Впрочем, благодаря тому гению, на это фото выстроилась очередь из крупных изданий, и в итоге я получила кругленькую сумму, когда оправилась от опасной лихорадки, которую словила в этом путешествии. Мама всегда меня учила, что риск должен быть оправданным.