Под сенью восьмиконечного креста (Мальтийский орден и его связи с Россией)
Шрифт:
Пожалованным ему на Мальте крестом Шереметьев и его наследники очень гордились. Последние годы жизни Борис Петрович, скончавшийся в 1719 году, провел в Москве в благотворительной деятельности, как и подобало первому русскому кавалеру Большого креста Ордена госпитальеров. Его сын Петр Борисович основал в Москве Странноприимный дом, известный ныне москвичам как институт Склифосовского.
"Записка" о путешествии Б. П. Шереметьева, отредактированная и изданная его сыном П. Б. Шереметьевым в 1773 году, явилась одной из первых публикаций, познакомивших русского читателя с Мальтой. Впрочем, надо признать, что Мальта описана в ней кратко и довольно поверхностно. Значительно более подробные сведения об острове и истории Ордена читающая публика могла найти в путевом дневнике другого путешественника из России, побывавшего на Мальте за десять месяцев до Шереметьева. Стольник Петр Андреевич Толстой, посетивший остров в июле 1697 года, собственноручно описал свое путешествие, собрав доступные ему сведения об истории Ордена. Однако рукопись его была опубликована в журнале "Русский архив" только в {59} 1888 году 24. Дневник Толстого включался в хрестоматии по русской литературе 25.
Судьба П. А. Толстого была трудной: при царях Алексее Михайловиче и Федоре Алексеевиче он был стольником, затем служил в Семеновском и Преображенском полках. Во времена Софьи он оказался замешанным в первом стрелецком бунте и чудом избежал казни. "Голова, голова!
– говорил Петр Толстому.
– Кабы не так умна ты была, давно я отрубить бы тебя велел". Один из выдающихся людей своего времени, горячий поборник петровских реформ, П. А. Толстой стал первым постоянным посланником России в Константинополе, выполнял различные дипломатические поручения Петра, в том числе и связанные с делом царевича Алексея.
За границу он был послан вместе с 37 другими отпрысками знатных русских семей для изучения военного и морского дела; царская инструкция предписывала по возможности участвовать в морском бою. В путешествие Толстой отправился уже будучи 52 лет от роду, но, несмотря на столь солидный возраст, он исключительно добросовестно отнесся к царскому поручению: вдоль и поперек изъездил Италию и Австрию, добрался до Мальты, изучил итальянский язык, на котором впоследствии объяснялся и писал.
На Мальту Толстой прибыл 19 июля 1697 г. с рекомендательными письмами от двух знакомых ему кавалеров Ордена в Риме. Прием его на Мальте резко отличался от помпезности, которой была окружена поездка Шереметьева. Петр Андреевич был принят как простой путешественник и поселился в Валлетте в "Остерии Долорезо". Из уважения к совершенному им длительному путешествию великий магистр Переллос принял его для краткой аудиенции. Толстой отмечает в своем дневнике, что Переллос встретил его радушно, "снял шляпу и, поклонившись, говорил: я-де себе почитаю за великое счастье, что ты-де, великого государя человек, из дальних краев приехал видеть охотою мое малое владетельство, мальтийский остров". Переллос разрешил Толстому беспрепятственно осмотреть крепостные сооружения Мальты и даже любезно предоставил ему для поездки по острову свою карету.
Толстой провел на Мальте около двух недель. Форты Валлетты, оружейный двор произвели на него глубокое впечатление. Он много общался с рыцарями, был принят в загородном замке великого магистра (очевидно, в Мдине), посетил Госпиталь. Толстой разъезжал в лодке по Большой гавани, осматривал форт Сент-Анжело и форт Рикасолли. Он особо отметил, что Мальта {60} "сделана предивною фортификациею и с такими крепостями от моря и от земли, что уму человеческому непостижимо". При расставании Переллос прислал Толстому грамоту, в которой похвально отзывался о его "учтивости и явных поступках" и свидетельствовал о встречах русского путешественника с турецкими кораблями во время плавания от Сицилии до Мальты.
В Москву П. А. Толстой вернулся позже Шереметьева - 27 января 1699 г.
У ШЕВАЛЬЕ ЖОЗЕФА ГАЛЕА
Первый опыт установления прямых русско-мальтийских связей оказался неудачным. Союзники России по Антитурецкой лиге заключили на Карловицком конгрессе (1698-1699 гг.) сепаратный мирный договор с Турцией, вынудив Россию на время отложить борьбу за выход к Черному морю. Начавшаяся вскоре Северная война потребовала концентрации сил России совсем в другом направлении. К тому же изменение политической конъюнктуры в Европе после Карловицкого конгресса коснулось и Мальты. Совместная мальтийско-итальяно-неаполитанская морская экспедиция к берегам Мореи в 1694 году, когда был завоеван Наварин, а позже Хиос, стала последним крупным походом мальтийских галер против Османской империи. С наступлением XVIII века Орден вступил в период упадка и внутренней смуты. Русско-мальтийские связи прервались почти на полвека.
И, тем не менее, большинство западных исследователей истории Ордена мальтийских рыцарей неизменно ссылаются на эпизод с приездом Шереметьева на Мальту как на первое свидетельство экспансионистского характера политики русского царизма в Средиземном море. Эта точка зрения разделяется и некоторыми мальтийскими учеными 26, несмотря на тот очевидный факт, что вплоть до второй половины XVIII века Россия просто-напросто не располагала военным флотом, способным совершить экспедицию в Средиземное море.
Одним из признанных авторитетов по истории Ордена на Мальте считается шевалье Жозеф Галеа, который долгое время работал в музее собора Св. Павла в Мдине.
Расстояния на острове невелики, и дорога от Валлетты до Мдины заняла не более получаса. Древняя столица Мальты находится в самом центре острова на небольшом плоскогорье. Местоположение города, очевидно, предопределили источники пресной воды, в изобилии имеющиеся в его окрестностях. Вдоль {61} дороги проходит неплохо сохранившийся до наших дней акведук, сооруженный в начале XVII века великим магистром Алофом де Виньякуром на собственные средства. Акведук построен настолько добротно, что действует до сих пор.
Мдина напоминает обнесенный высокой крепостной стеной средневековый замок, стоящий среди возделанных полей. Самое высокое здание в городе собор Сент-Пол. К сожалению, музей при соборе был закрыт по случаю воскресного дня, однако в музее натуральной истории нам охотно показали дом Жозефа Галеа.
Не без труда находим в лабиринте узких средневековых улочек старинный дом с дверью, покрашенной в красный цвет.
– Моя семья живет в этом доме с начала XIII века, - сказал нам радушный хозяин, приглашая в свой кабинет, стены которого от потолка до пола уставлены книгами по истории Мальты.
– В путеводителях его называют нормандским домом. Он считается одним из наиболее хорошо сохранившихся образцов сицило-нормандского стиля. Обратите внимание на окна второго этажа: их сдвоенная сводчатая форма характерна для той эпохи.
Шевалье Галеа (так до сих пор называют членов Ордена) оказался великолепным собеседником. Кажется, нет такого эпизода в истории Ордена, который не был бы во всех деталях известен старому ученому.
– Шереметьев - это моя слабость, - воскликнул он, услышав наш вопрос.
– Граф Борис, как, кстати, его отчество?
Он испытующе посмотрел на нас.
– Борис Петрович.
– Вольтер в своей "Истории Петра Великого" пишет, что в свите Шереметьева был некий загадочный боярин, возможно, сам Петр, - продолжал Галеа.
Так вот, оказывается, где берет начало пресловутая "русская легенда"!
– Вольтера вряд ли можно считать специалистом в вопросах русской истории, хотя он и писал свою "Историю" по русским архивным материалам, которые присылались ему по указанию Екатерины II.
Галеа скептически поднял брови.
– Но не станете же вы отрицать, что еще с петровских времен Россия стремилась получить доступ к теплым морям?
– произнес он.
– Обязательно станем. Россия действительно вела долгие войны за выход к Черному морю, к своим естественным южным {62} границам, но планы ее в отношении Средиземного моря и в эпоху Петра I, и в царствование Екатерины II были связаны исключительно с интересами торгового мореплавания. Во время русско-турецкой войны 1768-1774 годов, когда русский военный флот впервые появился в Средиземноморье, под русское подданство добровольно перешли двадцать островов Греческого архипелага. Если бы Екатерина захотела тогда получить базу в Эгейском море, сделать это было бы весьма просто. Однако с окончанием войны наш флот вернулся на родину. Вот павловские времена - это другое дело. Политика Павла I в отношении Мальты, действительно, была весьма противоречивой. Но ведь это аномалия, уже Александр I придал русской внешней политике совсем иное направление.