Под сенью восьмиконечного креста (Мальтийский орден и его связи с Россией)
Шрифт:
ВЕК ПРОСВЕЩЕНИЯ И МАЛЬТА
Признаться, неблагоприятные отзывы Галеа о русских дипломатах на Мальте в XVIII веке посеяли в душе некоторое смятение. Пришлось основательно потрудиться, прежде чем удалось разобраться, как же складывались отношения России и Ордена во второй половине XVIII века.
Впрочем, всему свое время. Прежде чем начать распутывать дипломатические комбинации Екатерины II и Павла I, посмотрим, что же принес Ордену век Просвещения?
В XVIII веке на Мальте жило от 700 до 1000 рыцарей, представлявших семь или восемь наций. На каком языке они общались между собой? Только не на мальтийском. Из великих магистров его знал только Роган. И не на латыни, поскольку среди рыцарей было не так много людей, получивших всестороннее образование. Наиболее распространенными языками среди членов Ордена являлись французский и итальянский.
Это естественно: более половины рыцарей были французами. Их три языка располагали 272 командорствами во Франции. Мальтийцев в Орден не принимали. Единственным исключением был некий кавалер де Майе.
Орден по-прежнему оставался самым аристократическим в Европе. Отпрыск французской дворянской фамилии, желавший вступить в него, был обязан представить доказательства благородного происхождения в восьми восходящих поколениях. Итальянцы требовали только четыре колена дворянства, но древность рода должна была составлять не менее двух веков. Языки Арагона и Кастильи, к которым относилась и Португалия, также ограничивались четырьмя коленами благородного происхождения. Их основной заботой было доказать, что в венах кандидатов в рыцари не течет ни капли мавританской или еврейской крови. Строже всех к этому вопросу подходили в англо-баварском языке. От немецких рыцарей требовали шестнадцать колен дворянства. Немцы не принимали в Орден дворян, выдвинувшихся на гражданском поприще, тем более купцов. Членом англо-баварского языка не мог бы стать даже незаконнорожденный принц королевской крови.
Доказательства благородного происхождения изучались самым тщательным образом сначала на месте, а затем специальной комиссией на Мальте. Значительную часть орденского архива, хранящегося в Национальной библиотеке Валлетты, занимают генеалогические таблицы рыцарей. Окончательно кандидатура нового рыцаря одобрялась капитулом Ордена. {66} Только папа мог помочь кандидату, если хотя бы в одном из шестнадцати колен его благородное происхождение было поставлено под сомнение.
Каждый из вступавших в Орден был обязан заплатить так называемое "пассаджо" (так в средние века называли сумму, которую паломник платил рыцарю, сопровождавшему его в Иерусалим). В XVIII веке пассаджо составлял 360 золотых крон - столько же платили за поступление в английский аристократический колледж. Будущие рыцари из лучших семей Европы впервые появлялись на Мальте в 12-летнем возрасте, где становились пажами великого магистра. В 15 лет они возвращались на год в семью. Посвятить в рыцари их могли только по достижении 16-летнего возраста. Затем следовал двухлетний испытательный срок под руководством одного из рыцарей Большого креста. Большое внимание уделялось военному искусству.
Когда испытательный срок заканчивался, рыцарь возвращался на родину на шесть месяцев. Это время он должен был провести на королевской службе. Если отзывы были благоприятные, он мог ходатайствовать о посвящении в рыцари. Эта церемония обычно происходила в церкви его приорства. Кандидат приходил в обычной одежде, и рыцарь, принимавший его в Орден, давал ему отпущение грехов. В руке кандидат держал зажженную свечу, которая символизировала благочестие. По окончании мессы он приводился к причастию. Поступавшему задавались четыре вопроса: является ли он членом другого религиозного ордена? Женат ли? Имеет ли долги в казначействе Ордена? Не является ли невыкупленным рабом? Последний вопрос сохранился еще с тех времен, когда рыцаря принимали в Орден на поле битвы, а не в церкви. Молодой рыцарь-госпитальер провозглашался "служителем господ бедных и больных". На него возлагалась алая мантия с восьмиконечным крестом на левой половине груди.
Рыцаря не могли заставить жить на Мальте до тех пор, пока он не достигал 20-летнего возраста. Для того, чтобы перейти в следующий класс, он должен был совершить два так называемых "каравана", каждый из которых представлял собой не менее чем 6-месячное плавание на галерах Ордена.
Рыцари жили в обержах. До настоящего времени в Валлетте сохранились обержи Италии, Прованса, Кастильи и Арагона, а также оберж англо-баварского языка. Это большие, как правило, двухэтажные здания со строгими фасадами. Каждое из них имеет один или два внутренних двора. В оберже Кастильи, {67} например, каменная лестница ведет на второй этаж, где находились официальные помещения и покои пилье языка. Комнаты рыцарей выходили в длинный коридор; каждый рыцарь имел в своем распоряжении две комнаты. Однако сравнительный комфорт в общежитиях рыцарей появляется только в начале XVIII века. До этого рыцари, как правило, спали в общей спальне и ели вчетвером из одной тарелки.
Рыцари обращали мало внимания на обет целомудрия. Протестант Патрик Брайдон, посетивший Мальту в 1770 году, так описывает отплытие галер Ордена в Триполи: "В каждой галере было около 30 рыцарей, беспрерывно объяснявшихся знаками со своими возлюбленными, которые рыдали наверху, на стенах бастиона; для этих джентльменов обет целомудрия значил так же мало, как для священников" 27.
Основными занятиями рыцарей оставались Корсо, а также служба в Госпитале. Впрочем, Корсо, ранее практиковавшееся три раза в год, принимало все более нерегулярный характер. Необходимость в нем отпала после того, как начали налаживаться отношения Мальты и государств Южной Европы с Северной Африкой. В середине XVIII века Мальту посетил сын бея Алжира и посол бея элайета Западный Триполи Юсифа Караманли. Постепенно налаживались торговые связи с североафриканскими государствами. С середины XVIII века Орден получал дешевый хлеб из ливийской провинции Киренаика. Рыцари теряли качества опытных мореплавателей, а флот Ордена постепенно приходил в упадок.
В Госпитале по традиции распоряжался пилье французского языка. Даже великий магистр мог войти в Госпиталь только как простой рыцарь, оставив у порога шпагу и знаки своей высокой должности. Когда в 1711 году постоянно находившийся на Мальте представитель римской инквизиции пришел в Госпиталь, не испросив заранее разрешения пилье французского языка, разразился ужасный дипломатический скандал. Французский король написал по этому поводу официальное письмо папе, и тот был вынужден признать, что инквизитор действовал ошибочно.
В Госпиталь принимались больные без различия расы и вероисповедания. Ни один человек, обратившийся в Госпиталь, не получал отказа. Все лежали в общих палатах, единственная привилегия рыцарей состояла в том, что они имели право получать две простыни вместо одной.
Служба в Госпитале была нелегкой и считалась самой неприятной обязанностью рыцарей. Рыцари каждого языка дежурили {68} в Госпитале раз в неделю, ухаживая за больными в качестве простых служителей.
Путешественники, посещавшие Госпиталь, отмечали с удивлением, что все пациенты, благородного и простого происхождения, бедные и богатые, рабы и дворяне, получали пищу на серебряных тарелках. Впрочем, во второй половине XVIII века, когда финансы Ордена истощились, Госпиталь уже мало напоминал то образцовое медицинское учреждение, о котором писали путешественники XVI-XVII веков. Английский посол в Неаполе Вильям Гамильтон был весьма разочарован, не увидев в Госпитале былой чистоты и порядка. Потолок в главной палате был закопчен, постельное белье и одежда больных находились в таком антисанитарном состоянии, что врач вынужден был совершать обход, держа возле носа платок. Тем не менее в 1780 году Госпиталь принял 153 333 больных (больше, чем все население острова). Расходы на его содержание составляли от 60 до 70 тысяч эскудо в год, но эта цифра включала в себя не только уход за больными, но и обслуживание пилигримов, которые останавливались на Мальте по пути к Святым местам.
Джон Ховард, посетивший Мальту в 1789 году, нашел в Госпитале только 22 служителей, большую часть которых составляли несостоятельные должники или преступники. Он не мог удержаться от замечания, что великий магистр Роган имел в своем дворце 40 слуг, которые ухаживали за 52 лошадьми на его конюшне, содержавшейся чище, чем Госпиталь. В то же время в области медицинской науки и практики врачи мальтийского Госпиталя зачастую опережали своих европейских коллег. Операции катаракты и удаления камней из почек начали производиться на Мальте раньше, чем в Европе.
Однако в целом прогресс на Мальту приходит медленно. Первые печатные дворы появляются только в XVIII веке. Тогда же, во времена великого магистра Рогана, обретает наконец постоянное пристанище библиотека Ордена. Университет на Мальте был основан в 1769 году на базе иезуитского колледжа, закрытого после запрещения Римом Ордена иезуитов. Его дипломы были признаны в Италии. Кроме рыцарей в университете учились и молодые мальтийские аристократы. Действовала кафедра арабского языка и культуры. Мальтиец Антонио Вассало, профессор арабского языка, подготовил первую научную грамматику и словарь арабского языка. В 1782 году парижская Академия надписей смогла восстановить некоторые из отсутствующих букв финикийского алфавита, используя {69} найденные на Мальте обломки плит с параллельными надписями на финикийском и греческом языках. Адмирал галерного флота Мальты бальи де Фреслен и рыцарь Луи де Буажелен первыми заинтересовались великолепными неолитическими храмами, которые были раскопаны под их наблюдением.