Под сетью и мечом (сборник)
Шрифт:
На следствии Сухомлинову был задан вопрос: «Откуда взялись эти лишние 537 тысяч рублей?» Он ответил, что выиграл на бирже. Но таких ставок в Петербурге не было..
Так в деле Сухомлинова появилась коррупционная составляющая. Условия тендеров по заключению тех или иных военных контрактов постоянно нарушались военным министерством. Перед войной на военные цели из казны выделялись огромные деньги – почти четверть бюджета Российской империи. За право получить оборонный заказ боролись крупнейшие мировые производители. Свои предпочтения Сухомлинов формировал по определенному принципу – добивался заказов для тех фирм, которые, как сейчас говорят, давали ему откаты. У компании
Выяснилось, что участниками сомнительных сделок были те самые люди, которые в избытке толпились в гостиной дома военного министра. Вокруг Сухомлиновых крутилась масса авантюристов, каких-то темных личностей, падких на наживу. В этом потом обвиняли супругу министра, его подчиненных, ближайших сотрудников. Но неужели он сам был просто беспечен и наивен?
Почему же все четыре генерал-прокурора не согнулись под напором царя? И почему Николай II назначил на столь высокую должность именно таких людей?
Думается, все объясняется достаточно просто. Все-таки император в то сложное для России время подбирал на должность генерал-прокурора не покорных исполнителей, а твердых людей, на которых можно было бы опереться. Ведь на то, что прогибается, опереться нельзя.
Но до суда дело при царе так и не дошло. В феврале царь отрекся от престола в результате заговора самых близких ему людей и генералов. Власть перешла к Временному правительству.
Казалось, до министра Сухомлинова уже никому нет никакого дела и его скоро благополучно забудут. Но это было не так. В мае толпа вооруженных людей ворвалась в квартиру, где Сухомлинов все еще формально находился под домашним арестом. Они требовали суда над бывшим министром – война-то не кончилась и на фронте продолжали гибнуть солдаты. Его имя для народа по-прежнему было главным символом предательства.
Сухомлинова нашли в его доме, спрятавшимся среди перин и с подушкой на голове – он пытался таким образом укрыться от новых властей. Все же его извлекли из его постели и повезли в Таврический дворец, где заседали Дума и Петроградский Совет. Вот как он сам потом описывал этот эпизод:
«В то время, когда я так отстаивал свою голову, вспыхивает Февральская революция 1917 года, и какая-то компания вооруженных людей арестовывает меня на квартире и везет в Таврический дворец, где уже организовалась новая власть. Во время переезда в грузовом автомобиле субъект в очках держал против моего виска браунинг, дуло которого стукалось мне в голову на ухабах. Полнейшее мое равнодушие к этому боевому его приему привело к тому, что он вскоре спрятал оружие в кобуру. Затем несколько вопросов относительно моего дела и совершенно спокойные мои ответы на них окончились тем, что первоначальное неприязненное ко мне отношение превратилось в благожелательное.
У Таврического дворца снаружи и в залах, по которым я проходил, была масса народу, и никаким оскорблениям я не подвергался, как об этом неверно сообщали газеты. Действительно, всего один долговязый, кавказского типа человек произнес из дальних рядов: «Изменник». Я остановился и, глядя на него в упор, громко ему ответил: «Неправда!» Тип настолько уменьшился тогда в росте, что головы его больше не стало видно, и я спокойно продолжал дорогу, без малейших каких-либо инцидентов…»
На самом деле было не совсем так. Когда в Таврическом объявили о том, что ведут Сухомлинова, начался страшный шум – солдаты с винтовками с примкнутыми штыками сбегались для того, чтобы лично расправиться с этим старым, перепуганным человеком.
Навстречу Сухомлинову выбежал новый генерал-прокурор – Александр Федорович Керенский. Он закричал: «Не сметь прикасаться к этому человеку!», сорвал с него погоны – Сухомлинов был в мундире царских времен – и бросил солдатам, которые их стали рвать и топтать.
– Товарищи, если вы не верите мне, я готов застрелиться у вас перед глазами! – объявил Керенский представителям Петросовета. – Но мы должны судить его народным судом!
Керенский защищал экс-министра от самосуда вовсе не из благородства. Он имел далеко идущие планы – сделать Сухомлинова главным героем показательного процесса над старой властью. На этом процессе он мечтал блистать лично как главный обвинитель.
Сухомлинова вновь отправили в Петропавловскую крепость. После Февральской революции условия заключения здесь сильно изменились. Исчезла дополнительная мебель, исчезла удобная постель. А главное, узники теперь не могли себя чувствовать в безопасности. Питались они объедками с солдатской кухни, а по ночам охранники устраивали обыски и жестоко издевались над заключенными – бывшими генералами, министрами, князьями.
Революционная власть арестовала и Екатерину Викторовну. Она оказалась в одной камере с бывшей фрейлиной императрицы Анной Вырубовой. Кстати, Распутин как-то сказал, что он любит только двух этих женщин. Вырубова впоследствии вспоминала о времени в тюрьме:
«Катя всегда занималась, читала, писала, и из черного хлеба лепила прелестные цветы, краску брала из синей полосы на стене и кусочка красной бумаги, в которую был завернут чай».
Сам Сухомлинов коротал время с Щегловитовым – бывшим министром юстиции, тем самым, кто по иронии истории начинал уголовное дело против него. Его камера оказалась по соседству, и им даже разрешали вдвоем приходить в библиотеку, чтобы составить каталог этой тюремной библиотеки. О чем они тогда говорили, мы не знаем, но поговорить, согласитесь, им было о чем…
В кресле генерал-прокурора России в те революционные месяцы 1916 года очень недолго побывали еще: Переверзев, Ефремов, Зарудный. Последним, кто приложил руку к делу Сухомлинова, был Малянтович.
Какое-то время дело Сухомлинова привлекало внимание общества. Временное правительство вынуждено было даже передать его на рассмотрение Сената. Предварительно обер-прокурор Носович, который должен был выступать обвинителем на процессе, в течение нескольких дней докладывал материалы дела на Чрезвычайной следственной комиссии. Он прочитал членам комиссии составленный им обвинительный акт, а также подробно привел все улики, собранные следствием.
Сенатом оно рассматривалось с 10 августа по 12 сентября 1917 года. Председательствовал на процессе сенатор Таганцев, обвинение поддерживал обер-прокурор Носович, а защищал бывшего министра адвокат Казаринов. Большого интереса процесс уже не вызывал. К концу сентября 1917 года все-таки дело Сухомлинова как-то домучили, довели до суда…
Наполеоновский план Керенского сорвался – яркого показательного процесса не получилось. Противостояние Временного правительства и большевиков уже достигло предельного накала, дело шло к Октябрьской революции, большинство граждан думало уже об этом, а не о старике-министре… Правда, в первый день здание Офицерского собрания окружили вооруженные революционные солдаты, кричавшие: «Убийца! Предатель! Вор!» Угрожая перебить всех судей, солдаты требовали выдать им министра на расправу. Но коменданту удалось убедить разъяренных солдат не мешать суду, который, конечно, осудит виновного… В дальнейшем процесс шел спокойно.