Под солнцем горячим
Шрифт:
— Сто тысяч бродиков, — пошутил Серега.
— Эх, все равно! — шутливо повторяли ребята полюбившиеся слова учительницы и шлепали прямо по воде. Летели холодные брызги, темнела взбаламученная река. Но вода быстро уносила мелкую, потревоженную ногами со дна гальку, и не успевал замыкающий в цепочке Семен дойти до ближайших прибрежных кустов, как речка за его спиной бежала по-прежнему чистая и прозрачная. Наконец она исчезла, и Лидия Егоровна остановила отряд.
— Сейчас, — сказала она, — начнется перевал.
Они стояли в густом лесу. Огромные буки росли
— Что это? — заинтересовались ребята. — Медвежья шкура?
— Нет, шкура енотовидной собаки, — объяснила учительница. — Водятся такие в Кавказских горах.
Ребята, конечно, начали щупать шерсть — жесткая, грубая…
— А зачем она здесь? — спросила Абрикосова.
— Так ведь столбик-то путеводный, — ответила учительница. — Видите: тропа раздваивается. Влево пойдешь — на Новоматвеевку, вправо — на Карабчанку.
Гера подумал, что они влево пойдут немедленно. Но Лидия Егоровна подошла к столбу и вытащила из расщелины листки, сложенные, как записки. Их оставили здесь туристы, которые проходили раньше. Лидия Егоровна прочитала:
— «Идем отлично! Настроение бодрое. Шлем всем привет. Туристы Кореновска». «Привет от ленинградцев!» — было в другой записке. И еще: «От горьковчан». «От ростовских туристов».
Записки скопились со времени последнего дождя. Одна, с расплывшимися буквами, была оставлена туристской группой 28-й краснодарской школы — прошли, должно быть, в самый дождь, потому что написали: «Держимся стойко! Не пугают нас переходы через реку, перевал, плохая погода и здешняя грязюка. До моря дойдем обязательно. Желаем вам того же». И на обороте этой записки уже другим почерком: «Привет от сибиряков. Желаем хорошей погоды. До встречи у моря, друзья!»
До встречи у моря… Гера слушал, как Лидия Егоровна читает записки, и ему казалось, что с ним говорят те, кто побывал здесь. Со всех концов — с севера, с Волги, из Сибири, с Урала — приезжают люди, чтобы пройти через Кавказский хребет. И словно эстафету передают они друг другу у этого столбика в глухом лесу. Идут, разделенные лесами, бродами, временем, сегодня одни, через день или через месяц другие, а на этом месте будто сходятся все вместе, как дружная семья, и, присев на сухие, давно поваленные деревья, обмениваются словами привета:
— До встречи у моря!
Оставили, конечно, записку и наши туристы. Сочиняли коллективно, писала Альбина — получилось даже стихами:
Горячий привет мы шлем Всем, кто храбро идет! Осилим любой подъем. Туристский отряд «Вперед».Подъем начался сразу от столбика «96». Тропа полезла вверх, извиваясь в зеленой траве. Идти стало трудно. Немного погодя Лидия Егоровна сделала привал. Сбросили рюкзаки, повалились на них.
— Вот это да! — воскликнул Дроздик. — Долго еще так будет?
Вожатая засмеялась:
— Уже выдохся? Это же только начало.
— Пошли, пошли, — завопил Кулек-Малек. — «Осилим любой подъем!» — повторил он строчку из оставленной у столбика записки и вскинул мешок на плечи.
Минут двадцать снова взбирались на очень крутую гору. Со всех уже лил пот. Хорошо еще, что кроны деревьев здесь сплелись плотно и защищали от солнца.
— Теперь-то уж, наверное, подъемник закончился, — выразил надежду Толстый Макс, когда опять присели отдохнуть.
— А это и есть перевал? — спросила Абрикосова.
— Перевал дальше, — ответила учительница. — Вперед!
В высоченном буковом лесу было тихо, только с высоты, от самых верхушек доносился ровный рокот, будто текла где-то поблизости речка, хотя на самом деле никакой речки уже не было — она давно осталась внизу. Стволы старых деревьев с черными крапинками стояли неподвижно, а между ними — то тут то там — росли тонкие деревца с нежными листочками. Сквозь зеленую дымку их прозрачной одежды лес просматривался далеко вперед, и от этого казался голым, раздетым, да и земля почти голая, нет на ней травы, только прошлогодние сухие листья.
Сзади Геры пыхтел, как паровоз, наступая на пятки, Кулек-Малек. Вдруг он споткнулся и налетел на Геру. Гера обернулся и увидел: Серега идет с закрытыми глазами. «Он же не спал всю ночь! — мелькнула мысль. — Храбрился, храбрился, а ему труднее всех!»
И Гера протянул руку к геологическому рюкзаку: «Давай!»
Малек отшатнулся:
— Ты чего?
— Давай! — повторил Гера и дернул за лямку. Серега остановился, устало опустил плечи. Рюкзак съехал на землю. Гера подхватил его. Весил Серегин рюкзачок чуть не вдвое тяжелее, чем Герин. «Камнями набит», — подумал Гера и, прикрепив его спереди, зашагал с двойной ношей.
Рядом шел Дроздик. Он упирался обеими руками в колени. Может, так легче?
А болтливая Райка молчит — не до разговорчиков…
Когда Лидия Егоровна объявила очередной привал, Гера лег, вдыхая сыровато-сладкий запах земли. Вот так бы лежать и лежать, не двигаясь, только слушать размеренный шелест листьев.
Дежурные раздали порцию сухого НЗ, но Гера зажевал хлеб с салом без всякой охоты. И вдруг заметил, что лежит на остром сучке. А ведь секунду назад ничего не замечал. И ребята кругом заговорили, начали шутить, тюкать друг друга. Значит, тоже отдышались!
Муврикова даже запела:
Когда крутой подъем, Мы песен не поем, Нам труден каждый шаг! За-а-ачем я взял рюкзак?— Эх, водички бы газированной! — размечтался Дроздик.
— Лимонадчику со льдом, — поддержал Швидько.
— Все будет, как спустимся с перевала, — пообещала Лидия Егоровна. — Кому сколько лимонаду — заказывайте: стакан, бутылка, две?
— Ох, долго еще, — застонали девочки.