Под солнцем горячим
Шрифт:
Гера прыгал по камням, пересекая речку, взбирался на стволы, поваленные поперек тропы, и смотрел по сторонам, куда указывала Гутя. Она беспрерывно чем-нибудь восторгалась.
И вот вдруг Кулек-Малек остановился: тропа перед ним исчезла. Речка круто повернула налево, дальше пути не было. Значит, где-то здесь пещеры?
— Наверное, там, — предложил Серега, задирая голову, глядя на вершину скалы. — Стойте, я посмотрю. — Он вскарабкался на гору шустро, как белка, и его не стало видно за деревьями. Только трещали сучья да шелестели листья. Осыпаясь, падали к ногам камешки.
— Эй, Малек, ну что? — крикнул Гера.
— Нет ничего, — донеслось в ответ, и опять затрещали сучья.
— Давайте здесь искать, — сказала Гутя.
Она пошла по берегу, низко пригибаясь под ветками деревьев. Тропы не было, приходилось с трудом продираться сквозь кусты. Гера обогнал Гутю и начал прокладывать ей дорогу. Но кусты кончились, и впереди была каменная стена, с которой тоненькой струйкой стекал ручеек. Это уж самый настоящий тупик!
— Да, — сказала Гутя, и Гера понял: надо возвращаться назад, к тому месту, где исчезла тропа и где наверху Серега.
Его еще не было. Тишина стояла особенная, даже птицы не пели и листья не шевелились. Гутя села на камень.
— Ты не очень-то рассиживайся, — предупредил Гера. — Камни простуживают.
Но Гутя только рукой махнула.
— Смотри! — вдруг вскрикнула она.
Маленькая серая птичка с белой грудкой свободно бегала на высоких ножках под водой по дну речки. Она ударяла острым клювом по камешкам, выискивая, себе пищу, и вела себя под водой так, будто надела, водолазный костюм. Потом вынырнула, встряхнулась, перебралась на другой камень, поближе к бурлящему водовороту, и опять бесстрашно нырнула. Ее долго не было. Гера испугался: «Утонула?» Но белогрудая пичужка с коротким хвостом как ни в чем не бывало появилась вновь.
— Не утонет, — шепнула Гутя. — Это горная нырялка. Оляпка называется. Питается личинками насекомых да мелкими ракушками. И оперение у нее, как у уток, омазано жиром, а ноздри с клапанами, в общем, приспособлена к подводной охоте.
«Да, не зря Гутька Коноплева читала кипреевскую книжку с птицами на обложке», — подумал Гера. И в это время откуда-то сверху с шумом и треском свалился Серега — помятый, с царапиной на щеке.
— Тише ты, медведь, — сказала Гутя.
— А что?
— Птичку спугнул. Птичка-водолаз. Ты раненый?
— Пустяки. — Он стер кровь и проворчал: — Нашли чем заниматься — птичками. Тут пещер нет, а они сидят. Чепуха получается, — добавил он. — Дошли до места, а разыскать не можем.
— А где же тут поляна с остатками костра? — спросила вдруг Гутя, и все поглядели друг на друга. Поляны не было. Значит, они совсем не на том месте?
— Пойдемте назад, — тихо сказал Малек, не подавая виду, что волнуется. Гутя послушно встала, но спросила:
— А куда?
— Назад! — сердито повторил Серега и замолчал: тропы не было и назад. И неизвестно было, с какой стороны пришли они на это место — перед ними со всех сторон одинаково громоздились заросли колючих деревьев и лиан и расстилались лопухи да папоротники…
Серега все же твердо вступил в море папоротника, все пошли за ним.
Только чем дальше они продвигались, тем гуще становилась трава и теснее лес на горе, которая выросла неожиданно сбоку, как стена. Похоже, что опять забрели в тупик. В довершение всего куда-то пропала и речка. Журчала рядом, за кустами, но едва Кулек-Малек обогнул кусты, ее не стало. Гера остановился.
— Стой!
— Ну что? — спросил Малек.
— Что, что? Куда же мы идем? — Теперь они поменялись местами — со своими вопросами и ответами.
— Так ведь куда-нибудь надо, — ответил Серега, и Гера понял, что на командира надежды уже мало.
Гутя тоже это поняла и села на трухлявое дерево. Гера присел рядом. Идти никуда не хотелось. Появилось одно желание: сидеть и ни о чем не думать. Но все невольно думали об одном: где же дорога, которая приведет их к пещерам или, наоборот, к Принависле? Где речка? Где лесорубы? Ничего неизвестно. Шуршат папоротники, пахнет сыростью, грибами…
— Пойдемте все же, — позвал Серега.
— Опять назад? — спросила Гутя.
Верно — можно опять к тупику, а оттуда снова искать тропу. Но теперь они не смогли найти даже то место, где видели оляпку. И залезли в какой-то колючий терновник. Идти почему-то стало очень тяжело, будто в гору. Появились овраги. Да тут они вообще не бывали.
— Давай постоим, — сказал Малек. — Послушаем, нет ли поблизости речки?
Они долго стояли, но речки тоже не услышали. Гудел над головой лес. Да высоко в небе, невидимый за верхушками деревьев, летел самолет. Басовито пели мощные моторы, звук их постепенно нарастал, падая сверху, потом начал отходить в сторону, слабеть и, наконец, совсем затих.
— Как Семен рассказывал, — вспомнил Гера.
— Что? — спросила Гутя.
— Да было так у них — самолет вверху, а они затерянные.
— А ты без паники! — отрезал Серега.
— Я без паники, сам не паникуй!
— Мальчики, мальчики, — сказала Гутя. — Пошли.
Она взяла палку и пошла в зеленый разлив папоротника. Высокая трава сразу закрыла ее до пояса, но Гутя хлестала палкой перед собой и прокладывала сквозь траву дорогу ребятам.
— Давай я, — сказал Серега и взял у нее палку. Но вдруг остановился и прислушался снова.
— Что еще? — спросил Гера.
— Ничего, не пропадем, — сказал Серега, должно быть, отвечая на собственные мысли. — Сухари есть и спички есть.
— А шакалы? — спросила Гутя.
— Что шакалы? — Серега нахмурился. — Шакалы огня боятся. А ночью и на дереве спать можно. Путешественники часто так делают.
Гутя посмотрела на ближайшее дерево — гладкий ствол, ветки высоко — и только вздохнула. И Гера вздохнул. Кулек-Малек, конечно, запросто одолеет любой ствол, ну а им, видно, придется оставаться на земле. Он представил себе, как будут они сидеть вдвоем с Гутей перед костром среди черной ночи. Храпит на дереве Серега, а с разных концов леса крадутся шакалы, сверкая злыми шакальными глазами. И подвывают. Эх, не знает мама, где сейчас ее сын! Да пусть и не знает, все равно ничем не поможет, только бы расстроилась.