Под созвездием Кентавра
Шрифт:
– У меня чисто. Вымыл в коридоре – достаточно.
Но я сказал, что «бычок» прошел по коридору и напомнил, что наводить частоту мне нужно до одиннадцати ноль ноль.
– Можно я в кабинете посижу? А то он меня съест. – спросил я.
– Ко мне сейчас свидетель придет,– ответил следователь, выходя из-за стола. – Пойдем,– позвал он.
Следователь достал ключ и открыл дверь соседнего кабинета:
– Можешь помыть полы здесь. Только ничего не трогай на столе,– сказал он и удалился.
Я поставил ведро с водой вплотную к двери, для страховки, и достал фотоаппарат. На микропленке я запечатлел изображение сейфовых печатей, титульные листы нескольких дел, лежавших на столе, и общий вид кабинета. Выходя, я столкнулся
– Кто такой? На кого работаешь? – строго спросил он.
Вид его был грозный, лицо серьезное, и я подумал, что «штандартенфюрер» никогда не был так близок к провалу.
– На «Бычка»,– ответил я, и собрался уходить.
– Протри у меня. Я пойду покурю. Только не фотографируй «секретные документы»,– сказал он и стал удаляться по коридору.
Когда я вышел через служебную дверь РОВД, меня подмывало купить вторую бутылку водки. Отдав фотоаппарат, я специально не сказал Иону, что он увидит на пленке. Но через несколько дней, он попросил подробный отчет на бумаге и было видно, что оценка моей работы положительная. Как гласит поговорка: «Ни одно доброе дело не остается безнаказанным». Ион, как опытный «Папа Карло» стругал «Буратино» на совесть. Если мне что-то давалось легко, он усложнял задачу. Я это понял, когда после очередного урока он положил передо мной фотоаппарат, написал на бумаге «ТУ -95» и добавил вслух: «Срок – неделя».
Информации об Авиационном заводе было навалом – половина взрослого населения Кировского и Промышленного района работало в цехах этого предприятия, или когда-то работало, включая моих родственников. Но, если бы я получил задание неделей раньше… Режим вокруг цеха, где на стапеле стояли эти бомбардировщики недавно ужесточили. И виной был бывший одноклассник моего институтского друга Макса Янина. Этот «художник» проходил практику в цехе, где стояли, сверкая полированными плоскостями, изделия. Уподобившись «Кисе и Осе», он написал на девственно чистом крыле аббревиатуру своего техникума. Военный представитель расчистил на стенде с плакатами и агитацией место, для шкуры следующего «Пикассо», и любителям живописи вход в цех был заказан. Что же, я сам в живую не видел это чудо техники, и теперь предстояло удовлетворить любопытство. Как учит коммунистическая партия – «Нет невыполнимых задач – есть не поставленные цели». Тем более, у меня был пример смекалки, когда с соседнего завода, собиравшего ракетные ступени, друг моего отца вынес длинную титановую трубу прямо через ворота проходной, чтобы доказать – в нашей стране возможно все. Он это сделал прямо на глазах комиссии, которая искала металлическую сетку из чистой платины, пропавшую накануне. Сетку кстати нашли на даче рабочего завода. Из нее получился неплохой забор.
Обойдя завод по периметру, я убедился, что просочиться на территорию не получится – бетонный забор, спирали из колючей проволоки и бдительная охрана не оставляли мне шансов за несколько дней «прогрызть дырку». Пропускная система на проходной тоже была мудреной. Пропуска хранились в ячейках при входе и сделать копии не представлялось возможным. У меня оставалось два варианта – попытаться использовать специальную пожарную часть, которая имела право заезжать на территорию завода, или приземлиться на заводскую взлетно-посадочную полосу. На то и другое у меня не хватало времени. Слишком долго пришлось бы обрабатывать пожарных, и расспросив знакомых, я не нашел подходящей кандидатуры. На то, чтобы подсесть в самолет заводского авиаотряда, который часто летал в Москву, пришлось бы потратить неделю. За оставшиеся три дня, я мог надеяться только на «чудо», которое работает на заводе и внешне похоже на меня. Два дня я крутился у центральной проходной, разглядывая сотрудников завода и иногда встречая знакомых, но «чуда» не было. На третий день я решил, что достаточно «нарисовался», и от греха подальше переместился на остановку электропоезда, которым многие сотрудники добирались из города на работу. Платформа была в километре от проходной, и я не боялся, что заинтересую сотрудников режимного отдела.
Я сидел, свесив ноги с платформы, в спецодежде рабочего завода, смотрел на людей, идущих на утреннюю смену и понимал, что время мое истекает. Заводской забор, опутанный сверху колючей проволокой был в нескольких метрах, и только волшебник мог открыть мне портал в бетонном блоке. Вдруг я заметил двух молодых парней, которые стояли недалеко от меня и о чем-то разговаривали. Ни один из них не подходил на роль двойника. Через минуту они подошли и сели рядом. Один из них обратился ко мне с вопросом:
– Из какого ты цеха, любезный?
– Из транспортного,– сказал я первое, что пришло мне в голову…
– А на работу не опоздаешь? – спросил второй.
– Уже опоздал,– ответил я, задумчиво глядя в глаза парню, который сидел ближе ко мне.
– Еще нет, но опоздаешь, если просидишь еще минут пять,– подключился к разговору второй.
Похоже, что парни сами не спешили на завод или были просто прохожими. Мне хотелось сосредоточиться и подумать, а они лезли с расспросами. Один из них спрыгнул с платформы на землю и встал передо мной:
– Слушай, ты в школе геометрику учил? – он улыбался, разглядывая меня снизу.
– И геометрику и математию! И физию с химикой учил! Вам что от меня надо?
Я поднялся на ноги, но уходить не собирался. Парни начали меня раздражать. Второй тоже спрыгнул на землю и сказал примирительно:
– Геометрику учил, в транспортном цехе работаешь, а о том, что самое короткое расстояние от точки до точки – прямая, ты не знаешь.
И он приподнял грязный лист ДСП, обнажая подкоп под бетонным забором. Банальный подкоп, который помогал работягам сокращать расстояние до платформы почти на километр. Портал в охраняемую зону появился благодаря трубе, которая проходила под бетонными плитами забора, пересекая железнодорожные пути. Только здесь рядом с трубой можно было выбрать глину, чем рабочие и воспользовались.
Развивая успех, я стал знакомиться, и посетовал, что давно хотел посмотреть на бомбер, но после недавнего инцидента вход в цех ограничили. Один из парней рассмеялся: «Ограничили для идиотов!» И показал рукой общеизвестный знак, оттопырив большой палец и мизинец. Контракт был подписан. В обеденный перерыв мы должны были встретиться у дверей цеха за которыми скрылись «волшебники». До обеда, сидя на горке из сложенных труб, я наблюдал за воротами цеха, где стояли стратегические бомбардировщики. Я разглядел, что за допуском в ангар следят сами рабочие, периодически меняясь. Войти внутрь под мнимым предлогом у меня не получилось бы. Если бы стоял ВОХРовец, может я и попытался, но рабочие знали всех в лицо, и я не стал рисковать.
К обеду я был на месте встречи с «экскурсоводами». Подъехал электрокар с коробками и агрегатами, и мне уступили место за рулем. Рабочий у ворот категорически отказался впускать нас.
– После обеда приезжайте,– сказал он, и скрестил руки на груди.
– После обеда мы не работаем,– ответил один из «волшебников»,– после обеда нас увозят на стройплощадку. А без нас агрегаты вы не получите. Ну что? Мы поехали?
Авиационный завод был источником чистейшего спирта, который хранился в больших металлических канистрах и регулярно перетекал в желудки рабочих. Измученные «нарзаном» люди получали спирт за сверхурочные, тырили его, и не было преград для получившего зависимость организма, которые советский рабочий не преодолел бы. «Волшебники» колдовали со знанием дела. И я лишний раз убедился в том, какое значение имеет работа с местным населением, и насколько эффективно ты сможешь выполнить задание, если у тебя есть «проводник».