Под старыми кленами (сборник)
Шрифт:
– Повезло потому, что масло вдоволь теперь будешь есть? – спросил я.
– Нет, – сказал Алёшка, – потому что у нас есть Сергей Иванович – такой Мастер на все руки. – Он немножко подумал и добавил:
– И потому, что я теперь тоже умею пахталки делать. Я всё запомнил!
Сорока-белобока
Алёшка долго смотрит на пролетающую над огородом сороку и делает вывод:
– Сорока – неправильно сделанная птица.
– Почему? – спрашиваю.
– Она летает боком
– Если бы не было сорок, другие птицы страдали бы больше, – отвечаю я.
– Почему? – удивился Алёшка, – ей, когда ветер дует, длинный хвост мешает летать, а когда по земле ходит – она неуклюжная, ну – неуклюжая, какая от неё помощь?
– Зато, – говорю я, – она всегда первая оповещает лесных обитателей о приближении человека или хищника и они успевают укрыться в листве. Ты заметил, сам же говорил, что она всегда на глазах и всегда трещит при опасности. Лесные обитатели её недолюбливают, но знают: она всегда предупредит.
Однажды я наблюдал, как сорочья пара строила гнездо на рябине.
Они так слаженно и искусно укладывали клювами принесённые ими сухие палки, что я поразился.
Гнездо они смастерили за две недели.
И не осталось за ними никакого строительного мусора, внизу под деревом. Почти все палочки они подобрали и использовали в строительстве своего дома.
Они так поступали, будто знали, что на них смотрят люди и надо показать своё мастерство.
Алёшка смотрит удивлённо на меня и, кажется, не торопится поверить.
От сороки, похоже, он такого не ожидал.
Поговорить бы…
Школьные уроки под клёнами не только веселят ребятишек.
На последних двух уроках дед Сергей рассказывал про Миклухо-Маклая, Робинзона Крузо, Горького, царя Петра I. И вот результат.
Полдень. Все разбрелись спать, а Алёшка сидит в тенёчке на лавочке задумчивый.
Спрашиваю:
– Что, старина, грустишь?
– Я думаю.
– И о чём же ты думаешь?
– Я думаю: хорошо бы нам собраться всем вместе и поговорить!
– Ну, давайте после сна поговорим.
– Нет, хорошо бы собраться нам всем: мне, Миклухе-Маклахе, царю Петру, Горькому, Гарри Поттеру и всем остальным, кого не помню уж… И поговорить.
Я уже понял, в чём дело, но по инерции продолжаю спрашивать:
– О чём же поговорить?
– Ну, как о чём? О жизни, конечно!..
Редкая птица – козодой
Коза Мариша обычно пасётся на обрыве у реки.
В сумеречье мы с Настей и дедом Сергеем пошли за ней. Мариша паслась не одна – там ещё были соседские козы и телята.
Вдруг из-под Мариши выпорхнула быстрая серая птичка, похожая на стрижа, и, перелетев в ту сторону, где были другие козы, пропала из глаз.
– Что за странная птица, – сказал я, – ни разу не видел.
– Это козодой, – ответил Сергей Иванович.
– Такое смешное название, – удивилась Настенька.
– Это потому, что раньше люди думали, что она доит коз.
– Как это, дедуль?
– Эта птица кормится всегда около животных, которые привлекают к себе разных насекомых. У козодоя широкий, как мешочек, рот – вот он им и хватает то бабочку, то жучка какого из-под животных – и не разберёшь в сумерках, что он делает. А он уничтожает большое количество вредных насекомых.
– Получается, что люди неправду про неё думают? – допытывалась Настя.
– Я ни разу не видел, чтобы козодой доил скотину. Скорее всего, птица этого не делает. Люди ошибочно так думают о ней. Так и живёт она – без вины виноватая.
– А кто же всем скажет, что она не виноватая, – загоревала Настя.
– Трудно ответить, – признался Сергей Иванович, – ты вот узнала.
– И я теперь знаю, – вырвалось у меня.
Жажда общения
Я заметил их, когда вышел по тропинке из зарослей краснотала на опушку, а нагнал на подъёме в гору.
Как нетрудно было догадаться, два моих случайных попутчика – дед с внуком – возвращались с озера, куда они ходили, скорее, на прогулку, чем на рыбалку.
Кроме свежесрезанных двух удочек с короткими лесками да ржавых крючков на них, больше у моих попутчиков ничего не было.
Деду – седому, грузному, то и дело громко и заразительно смеявшемуся, лет за шестьдесят, внуку едва перевалило за три года.
В нём я запоздало узнал Ромку, брата Дениса, и мы поздоровались за руку.
Познакомились мы и с его дедом. Его зовут Альбертом Львовичем. Он первый раз приехал в эти места. Дед у Ромки большой и голова у него красивая и большая. Он – профессор.
…Мы идём по просёлку теперь вместе, и вскоре я начинаю понимать и дедов весёлый смех, и их беспрестанные остановки на дороге. Идут два человека, открывающие мир. Один – впервые, другой – заново.
Впрочем, не только веселье озаряет их лица. Порой смех смолкает и лицо мужчины становится задумчивым…
У околицы на обочине дороги нас встречает вечная беспокойная спутница просёлочных дорог – трясогузка.
Увидев её, внук тут же спрашивает:
– Деда, кто это?
– Птичка.
– Нет, кто это?
– Ну, как кто? Я же сказал: птичка. Такая же маленькая, как и ты.
– Нет, деда, ну, нет! Кто? Как зовут её?
– Ах, вон что! Зовут птичку трясогузка.
Внук тут же выдёргивает свою ладошку из дедовой руки и бежит к кочке с трясогузкой.
Вскоре возвращается с плачем.
– Ну, что теперь?
– Трясогузка улетела быстро и далеко.
– И что же?
– А как же я?
– А что с тобой случилось?
Внук потерянно смотрит на деда. В глазах досада и обида на его непонятливость: