Под угрозой (в сокращении)
Шрифт:
Лиз украдкой пробежала глазами по комнате, пока не встретилась взглядом с Маккеем. Он не улыбнулся, не отвел глаза, а просто посмотрел на нее. Уэдерби в свою очередь наблюдал за Маккеем. Эта немая сцена продолжалась несколько секунд, а затем Фейн разрядил обстановку вопросом об агентах МИ-5 в воинствующих исламистских кругах Великобритании.
— Насколько близко к центру событий находятся ваши люди? — спросил он. — Будут ли они посвящены в подготовку крупной операции ИТС против нашей страны?
Уэдерби предоставил Лиз возможность дать ответ.
— В большинстве случаев, вероятно, нет, — сказала она, зная, что Фейн
— Со временем?
— Мы не имеем возможности ускорить процесс.
Она решила не упоминать Марципана. Этот агент мог бы стать сильной картой, но на столь ранней стадии его карьеры она не была готова раскрыть его. Уэдерби непроницаемо постукивал по губам карандашом, но Лиз могла сказать по его позе, что он посчитал ее решение правильным.
А Маккей, поняла она с каким-то внутренним волнением, все еще смотрел на нее. Неужели она, как летучая мышь, бессознательно передавала какие-то сексуальные сигналы на его сонар? Ее это скорее раздражало, а не радовало.
Одна из трубок над их головами начала мигать. Это стало своеобразным сигналом об окончании встречи.
А в это время в миле от Темз-Хауса на другой стороне реки следующий из Парижа поезд «Евростар» подходил к перрону вокзала «Ватерлоо». Вагоны второго класса располагались в середине поезда. Из одного из них на перрон вышла молодая женщина. Бодрящий холод платформы резко контрастировал с теплом вагона. Женщина влилась в толпу пассажиров, направлявшихся к зданию вокзала.
Женщина была одета в парку и джинсы, на ногах кроссовки. На голове ее была коричневая вельветовая кепка из магазинчика с набережной Селестен, надвинутая низко на глаза, и — несмотря на пасмурный день — темные очки. Она выглядела лет на двадцать, несла сумку и большой рюкзак, и не было ничего, что отличало бы ее от других отдыхающих, вернувшихся утром в понедельник домой после длинного уикэнда.
Подойдя к стойке проката автомобилей «Эйвис», женщина присоединилась к очереди из четырех человек, и если она и знала о камере видеонаблюдения, установленной над нею на стене, то ничем не выдала этого. Вместо этого, раскрыв утренний выпуск «Интернэшнл геральд трибюн», она, казалось, полностью погрузилась в статью о моде.
Когда подошла ее очередь, оператор обслужил ее с должной любезностью, но по обломанным ногтям, неухоженным рукам и выбору автомобиля — недорогого хетчбэка — он мог сказать, что она не заслуживает полной меры его внимания. Ее водительские права и паспорт удостоились лишь мимолетного взгляда.
Бросив багаж на пассажирское сиденье, женщина устремила черный «воксхолл-астра» в поток автомобилей, пересекавших мост Ватерлоо. Свернув в туннель, она почувствовала, как быстро забилось сердце. Дыши, сказала она себе. Успокойся.
Пять минут спустя она съехала на парковку. Вынув паспорт, водительские права и прокатные документы из кармана парки, она убрала их в сумку вместе с другим паспортом — тем, который она предъявила пограничникам на вокзале. Затем, взглянув в зеркало, она снова медленно влилась в транспортный поток.
Пролистывая досье Марципана у себя в 5/АХ, Лиз Карлайл ощущала знакомое чувство болезненной неловкости. Как контролер агентов, она постоянно испытывала беспокойство. Правда
Но, спрашивала она себя, мог ли Марципан в свои двадцать лет действительно знать об опасностях, которым он подвергался? Учитывал ли он тот факт, что, если его раскроют, жить ему останется лишь несколько часов?
Имя Марципана было Сохэйл Дин, и он сам к ним пришел. Исключительно умный молодой человек пакистанского происхождения, отец которого был владельцем нескольких газетных киосков в Тоттнеме, был принят на юридический факультет Даремского университета. Будучи набожным мусульманином, он решил провести год до начала занятий, работая в маленьком исламском книжном магазине около своего дома в Хэрингее, в надежде, что это позволит ему обсуждать вопросы религии с другими такими же, как он, вдумчивыми молодыми людьми.
Однако вскоре стало ясно, что общий настрой здесь был значительно менее умеренным, чем то толкование ислама, которое Сохэйл впитывал дома и в местной мечети. Экстремистские взгляды рассматривались как нечто само собой разумеющееся, молодые люди открыто обсуждали свои намерения стать моджахедами и поднять меч джихада против Запада и предавались ликованию всякий раз, когда пресса сообщала, что террористы поразили еще одну американскую или израильскую цель.
Не желая проявлять инакомыслие, но ясно понимая, что мировоззрение, превозносящее убийство мирных граждан, отвратительно Богу, Сохэйл держался тихо. В отличие от своих коллег, он не видел причин ненавидеть страну, в которой родился. Решающий момент наступил однажды в конце лета, когда в магазин вошли три говоривших по-арабски человека, подъехавшие на старом «мерседесе». Один из коллег Сохэйла ткнул его локтем, указав на невзрачную фигуру с редеющими волосами и неряшливой бородой. Это, как узнал Сохэйл, когда троицу проводили в комнаты над магазином, был Рахман аль-Масри, выдающийся борец против союзника сатаны — Соединенных Штатов.
В этот момент Сохэйл решил действовать. В конце дня, вместо того чтобы сесть в автобус и поехать, как обычно, домой, он, справившись в телефонной книге, пришел в полицейский участок Бетнал-Грин.
Спецслужбы сработали быстро; Рахман аль-Масри был известным персонажем. Уведомили МИ-5, около книжного магазина был устроен пост наблюдения, и, когда аль-Масри уезжал на следующий день, за ним последовал хвост. Союзные разведки были уведомлены, и аль-Масри позволили свободно передвигаться. В конечном счете его взяли в аэропорту Дубая; он был арестован местной тайной полицией. После недели «интенсивного опроса» — так это было описано официально — аль-Масри признался, что приезжал в Лондон, чтобы доставить инструкции действовавшим там террористическим ячейкам. Теракты планировалось провести в Сити.
Предупрежденная заранее полиция смогла идентифицировать и арестовать всех потенциальных террористов. В процессе проведения операции особое внимание было уделено разработке легенды, которая бы уберегла от разоблачения первоисточник информации. Между Чарльзом Уэдерби и руководством спецотдела Скотленд-Ярда была достигнута договоренность о долгосрочном использовании нового агента. Уэдерби передал дело Лиз, которая съездила в Тоттнем несколько дней спустя. Первая встреча с Сохэйлом состоялась в пустой аудитории вечернего института, где тот учился на компьютерных курсах.