Под жарким солнцем
Шрифт:
— От кого письмо?
— От моего хорошего знакомого. Мы дружим еще со школьных лет… Ты, может, слышала о нем. Много писали о нем в газетах.
Хотя Лиза знала уже, о ком речь, все же спросила:
— Как его фамилия?
— Мегудин, Илья Мегудин.
— Я его тоже очень хорошо знаю. Он сейчас директор Курманской МТС.
— Интересно… Мне даже и в голову не пришло узнать, откуда ты. Я тоже из того района… Мы жили в Новых Всходах.
— В Новых Всходах? В колхозе имени Свердлова? А я из Ратендорфа.
— Так, значит, Лиза, мы с тобою землячки. Мы так близко жили друг от друга и даже никогда не встречались. Очень хорошо, Лиза, передашь Илюше живой привет.
— Я передам, конечно, передам.
— Он будет доволен. О нашей встрече я ему напишу в письме, а об остальном ты сама расскажешь.
— Он часто тебе пишет?
— Как когда, он очень занят.
— Когда интересуются, находят время.
Минне показалось, что Лиза нарочно спросила, часто ли он пишет ей, чтоб омрачить ей настроение, поэтому начала хвастаться:
— Для меня Илюша находит время, он мне часто пишет.
— Так ведь это очень хорошо. Чего тебе еще надо?
«Почему Илюша никогда не говорил о ней? Неужели хотел скрыть от меня?» — подумала Лиза. Но все же эту мысль она допустить не хотела и начала себя успокаивать: «Может быть, он пишет ей обыкновенные товарищеские письма и ничего не думает…»
Минна заметила, что подруга ее расстроилась, но никак не могла понять, в чем дело.
А Лиза, как бы между прочим, спросила:
— Может, заедешь к нам? Побудешь в своем бывшем поселке, встретишься со знакомыми, с Илюшей…
— Может, и заеду.
Девушки не заметили, как пролетело время. Лиза посмотрела на часы.
— Видимо, в театр мы уже не успеем, — сказала она.
— Тогда погуляем, — и Минна принялась готовить ужин.
Лиза оделась и поспешно направилась к двери. Минна попыталась ее задержать:
— Куда? Куда ты собралась?
— Я кое-что куплю.
— Ничего покупать не надо, все есть.
— Нет, нет, иначе я не могу… — и она убежала.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
У Курта Бютнера, дяди Пауля, все ждали племянника, а он долго не появлялся. В доме собрались почтенные гости — седой пастор местной кирки со своим молодым зятем Вальтером, голубоглазым, с длинными светлыми волосами, который с нетерпением ждал, когда старый тесть наконец уберется из этого мира, чтоб занять его место. А пока что помогал тестю, учился, готовясь выполнять будущие почетные пасторские полномочия. Чтобы прокормить семью и обеспечить своим детям рабочее происхождение, он устроился помощником механика в колхозной мастерской, где работал Курт Бютнер. Они подружились, и Вальтер начал Курта приглашать к тестю, где собирались местные немецкие колонисты. Пастор зачитывал отрывки из Библии и других священных писаний, а прихожане молились.
Курт Бютнер был верующим человеком. Он не пропускал ни одной молитвы в кирке, просил всемогущего бога прощать человеку грехи, которые тот совершает, не наказывать его, быть милостивым. Но все, что пастор проповедовал о далекой родине, до него не доходило. Он родился и вырос здесь, в степях. Здесь родился и вырос его отец. От деда он слышал, что их здесь поселила русская императрица Екатерина. Нелегко было им привыкать к этим степным краям, обжиться, укорениться на здешней земле. О местах, откуда они давным-давно выехали, в их памяти ничего не сохранилось.
Год за годом, месяц за месяцем они преданно несли тяжелое бремя землероба — горьким потом своим обрабатывали землю, а та, как преданная мать, кормила их.
Курт был еще подростком, когда вспыхнула первая мировая война. Он вспомнил, что тогда, как и сейчас, пастор убеждал людей, что их фатерланд [12] покорит все народы, пели «Дойчланд юбер аллес» — Германия превыше всего. И эта шумиха развеялась как дым.
А когда войска кайзера Вильгельма появились здесь, то отобрали землю, которую ему, Курту Бютнеру, дали большевики при разделе угодий немецкого помещика Люстиха, и в придачу еще всыпали два десятка розог. Потом, когда большевики прогнали немецких солдат, ему вернули прежний надел, и он получил возможность вести сытую, спокойную жизнь. Вот почему он так верил в могущество новой власти и не допускал мысли, что эту мощную силу можно одолеть. Но пастор каждый день уговаривал людей, которые сюда приходили, что в «нашем фатерланде» есть богом избранный фюрер, что он завоюет весь мир и установит господство немецкого народа над всеми народами.
12
Фатерланд — родина (нем.).
Постепенно Курт начинал верить, что то, о чем говорит пастор, может со временем свершиться.
Однажды в праздничный день, когда Курт пришел в кирку после богослужения, к нему подошел Вальтер и спросил:
— Где молодой Пауль, который работал с нами в колхозной мастерской?
Курт никак не мог понять, почему тот вдруг заинтересовался его племянником. Ведь прошло много времени с тех пор, как Пауль уехал отсюда, и никогда Вальтер не спрашивал о нем, почему же сейчас вспомнил?
— Зачем он вам? — ответил он вопросом на вопрос.
— Мне надо его видеть… Жалко этого парня, он же, бедняга, без дома, без родителей, — ответил Вальтер, — сам бог велел помогать таким.
…Откуда Вальтер знает обо всем, что произошло с Паулем? Никто никогда им не интересовался. И он, его дядя, старался о нем забыть. И вдруг такое…
Что бы это значило? — беспокойно подумал Курт. Не может быть, чтобы зять пастора, человек из такого святого семейства, хотел плохого его племяннику.
— Пауля нет, но он скоро должен вернуться, — поспешно ответил Курт.
— Передайте ему, что пастор хочет его видеть, — сказал Вальтер.
Как только Пауль вернулся из города, Вальтер навестил его и принялся в чем-то горячо убеждать. На прощанье попросил Пауля никому, даже дяде, ничего не говорить об их разговоре.
В тот день, когда Пауль пошел поглядеть на бывший двор отца, Вальтер и пресвитер зашли в гости к Курту. Они сидели, вели задушевный разговор, расспрашивали Курта, как ему живется, чем занят. Курту было приятно, что такие знатные гости беседуют с ним как с равным. Когда пастор вдруг спросил, получает ли он письма от Ганса и что у него слышно, Курт удивленно взглянул на него: