Под знаком Z (сборник)
Шрифт:
– Ладно. Раз ты по-хорошему не понимаешь…
Куля метнулся в сторону столов, стоящих у стены. Священник дернулся, ружье в его руках взметнулось и направилось на ускользающего Кулю. Тот отпрыгнул влево, откатился в угол – и на удивление легко ушел от выстрела. Дробь пронеслась мимо и проломила стол.
Я подскочил к священнику, вцепился в ствол и дернул вверх. Ружье взметнулось к потолку вместе с дрожащими руками батюшки. Раздался новый выстрел. В пальцы тяжело ударила отдача.
Выдернув ружье из рук
В этот момент вернулся Куля – грязный и всклокоченный. Левый глаз слегка подергивался, поперек щеки прочертило свежую царапину.
– Грешники! – вопил отец Кирилл. – Продали душу сатане! Вы все в аду сгорите, нехристи!
В его глазах плясали бесы. Батюшку трясло, как в лихорадке, но сопротивляться он больше не смел. Просто лежал и молотил руками по полу, словно рассерженный ребенок, не получивший желанную игрушку.
Со стороны двери раздался грохот. Мощный и раскатистый. Сперва удары были одиночными, потом долбить стали сильнее и без остановки.
Мы с Кулей бегло переглянулись. Друг стремительно изменился в лице: краска отхлынула от пухлых щек, глаза залило ужасом.
– Вот черт! Сказал же идиоту не стрелять!!
Удары в дверь усилились. Грохот напоминал стук множества рук, как будто там их было не две и даже не двадцать две. Сомнений в том, что с улицы ломились зомбаки, не оставалось.
Отец Кирилл вскочил и заметался в ужасе по комнате, совсем забыв о нас.
Я начал лихорадочно осматриваться, ища пути отступления.
Вход был один-единственный – центральный, но за ним топтались зомбаки.
Передо мной нарисовался Куля, перепуганный, взъерошенный:
– Окна! Поищи, чем можно доски выломать!
Я коротко кивнул и начал поиски. На безумного святошу никто внимания уже не обращал.
Через несколько секунд случилось то, отчего все наши планы рухнули. В животе у меня будто расплескали кислоту, а к горлу подкатила тошнота. Очертания огромной комнаты поплыли, ноги подкосились, пол метнулся на меня.
Удар. Перед глазами взвилась пыль, щеку скрутило резкой болью. Ружье скользнуло из онемевших пальцев, откатилось в сторону.
– Ванек!
Резвый топот. Крик. Тяжелая рука, ложащаяся на плечо. Побледневшая физиономия и звонкий, прорывающийся в сознание, как сквозь пленку, крик.
– Что с тобой?! Говорить можешь?
В ответ – слабый кивок. Я сам пока не понимал, что могу, а что нет.
– Уже началось, да? Ты превращаешься?
– Откуда я, блин, знаю?! Просто мне хреново!
Куля подхватил меня под руки, потащил к столу и усадил. Гаркнул что-то угрожающее батюшке, отчего тот взвизгнул и зажался в угол.
Началась возня. Потом в руках у Кули непонятно откуда появилась кирка, и он принялся поспешно отдирать доски от одного
Видимость была паршивая – все заслоняла пелена белесого тумана. Слышно было, как острие кирки, звеня, вгрызается между прибитых досок и с натужным скрипом выдирает их, как стоматолог – зубы. Куля пыхтел, кирка со свистом рассекала воздух, в помещении гремела ругань запыхавшегося друга.
– Потерпи, братуха! Уже скоро…
Последняя доска слетела, и глазам открылось широченное окно с начисто выбитым стеклом. На улице раскинулась глухая ночь. С холодной усмешкой на нас уставились блестящие, как бисер, звезды.
Лязгнула отброшенная кирка, и Куля кинулся ко мне.
Трясущиеся руки подняли меня и взвалили на плечо. Комната перевернулась, пол поехал – меня поволокли к окну. Шаг, второй, рывок – и я уже стоял в проеме и покачивался, точно пьяный. Позади вытягивался Куля, собираясь прыгнуть следом. В правой руке было ружье, отобранное у священника.
– А как же батюшка? – спросил я хрипло.
– Да он один в сто раз опаснее, чем вся орава мертвяков! Прыгай давай!
Замок, повешенный на дверь, слетел, тихонько звякнув. Двери распахнулись.
В церковь повалили сразу несколько десятков человеческих фигур. Качающиеся, в оборванных одеждах, агрессивные и неуклюжие. Движения их были шаткими и неуверенными, зато скорость зомби развивали немалую.
Двадцать трупаков с голодными глазами и оскаленными мордами рванули к батюшке, и комната взорвалась истеричным воплем. Вскоре его погасило хищное рычание. Брызнула кровь, раздался хруст разрываемой плоти и жадное чавканье.
Это дало нам фору в несколько секунд.
Я прыгнул, выставив руки, и в ладони врезалась сырая, словно слизь, земля. Запахло зеленью. Погрязнув в черной влажной жиже, я с трудом поднялся, покачнулся.
Не знаю, как, но я нашел в себе остатки сил и побежал. Кулю ждать не пришлось – я знал, что он бежит за мной, и даже слышал торопливый стук шагов и частое дыхание, напоминающее о его присутствии.
За спиной хлопнуло два гулких выстрела.
– Ваня!
Истошный крик ударил по ушам – по голове как будто треснули чем-то тяжелым. Я едва не рухнул. Куля подбежал и подхватил меня на руки. Он побледнел, как полотно, рот распахнулся в немом крике.
– Почему мы остановились? – слабым голосом спросил я.
И лишь когда огляделся, понял, почему.
Со всех сторон широкой поступью приближались зомбаки. Из окна церкви высыпало три десятка мертвых тел – и все, будто заговоренные, шагали к нам. Сзади, от рядов жилых домов и магазинов, надвигалась целая толпа, не меньше полусотни сморщенных кровавых морд. Впереди покойники выстраивались в плотный ряд, перекрывая нам дорогу. Не было даже малейшего пространства, чтобы проскочить.
– Куля…