Под знаком Z (сборник)

Рус Дмитрий

Куля оживился:

– В чем проблема? Забирайте.

– Правда? Разрешаешь? – Бугор громко прыснул, губы искривила гадкая усмешка. – Я уж боялся, что ты будешь против!

Свита дружно загалдела. Ладонь лысого взлетела вверх – и толпа мгновенно стихла. Лица скривились, словно каждый получил пощечину.

Повисло напряженное молчание. Бугор как будто размышлял: убить нас или нет? И чаша весов определенно склонялось к первому.

Через минуту он повернулся к толпе и сказал твердо:

– Все в машину. Мы уходим.

– Но… –

пробасил кто-то из толпы.

– В машину, я сказал! Это приказ!

Люди опустили головы, на лица наползло разочарование.

Когда вся банда погрузилась в «уазик», на улице остался один Бугор. Все это время он внимательно смотрел на Кулю, и в глазах его я разглядел сочувствие.

– Может, передумаешь? Хочешь, я сам его убью? – предложил лысый.

– Не надо. Я знаю, как его спасти.

– И как же? – Бугор издал тихий смешок и покачал головой. – Единственное, что ты можешь сделать, это пустить ему пулю в лоб. Поверь, для него это будет спасение.

Он залез в «уазик», и через минуту тачка покатилась по шоссе, оставив нас одних в безлюдном городе.

Куля поднял меня на ноги и отряхнул. Я кое-как держался, но с каждой секундой приходило понимание, что это ненадолго. Мир вокруг подрагивал, рябил, словно помехи на экране телевизора. Веснушчатая морда Кули расплывалась, превращаясь в белый, с огненными крапинками блин.

– Кто это был? – слабо спросил я.

– Мародеры местные. Ты никогда о них не слышал?

– Нет. А кто они?

– Да сволочи проклятые, вот кто! – Куля осмотрел меня, потрогал лоб и осторожно отпустил, позволив мне стоять самостоятельно. – Во время катастроф грабят дома, потом вывозят все, что удалось стащить. Вообще они людей не трогают, но если встанешь на пути, башку свернут в два счета. Как сегодня Алику с Петровичем.

Он замолчал и кинул взгляд на мертвые тела, которые лежали метрах в десяти от нас. Асфальт вокруг Петровича и Алика окрасился в кроваво-черный.

Целая минута протянулась в траурном молчании. Потом я тихо произнес:

– Я думал, самые опасные здесь – зомби.

– Хрена с два, – покачал головой Куля. – Как показывает практика, бояться нужно именно людей. В который раз в этом убеждаюсь.

– Почему?

Куля посмотрел на меня так, будто я был маленьким ребенком, задающим глупые вопросы.

– Понимаешь, зомбаки хоть и опасные, но в целом предсказуемые и тупые, – брови друга сдвинулись, а лоб прорезала морщинка. – С человеком все сложнее. Это самая продуманная и расчетливая тварь. Он сперва в доверие к тебе вотрется, вычислит все твои слабости и лишь потом ударит так, что мало не покажется.

Куля потоптался, чиркнул кончиком подошвы по асфальту.

– Или как эти, например! – он зыркнул в сторону дороги, по которой только что на угнанном «уазике» слиняли мародеры. – Обчистят и оставят без машины и оружия! Уроды!

Куля выматерился сквозь зубы и махнул рукой.

– Но если так

и будет продолжаться, – заговорил я, – мы все вымрем раньше, чем нас уничтожит вирус.

– Именно! А почему? Да потому что чтобы побороть заразу, надо побороть сперва в себе животные инстинкты. И научиться помогать друг другу, а не палки в колеса вставлять. А у нас даже во время эпидемии все думают, как бы урвать себе кусок побольше и свалить, сказав – мол, я не при делах, меня не касается!

Куля встряхнулся, напряжение с лица словно рукой смахнули.

– Поэтому, братуха, мне и хочется сбежать из города. Второй встречи с местными мы точно не переживем.

Я поднял голову и посмотрел наверх.

Дорога убегала вдаль и упиралась в кромку леса, начинавшегося на окраине. Пучки мохнатой зелени и ряд щетинистых стволов пересекало металлическое ограждение – по высоте как двухэтажный дом.

За стальными черными решетками мелькали человеческие силуэты. Люди выстраивались в плотный ряд, в руках у каждого виднелись автоматы и винтовки. В темноте угадывалась пятнистая камуфляжная форма и прозрачные пластиковые маски, закрывающие пол-лица.

От военного поста нас отделяло метров двести.

– Ладно. Мы почти дошли, – сказал Куля. – Идти-то сможешь?

Я сделал шаг вперед и тут же чуть не рухнул – но подо мной возникли сцепленные руки Кули.

Он тяжело вздохнул:

– Понятно. Ладно, подожди…

В следующий миг я ощутил, как те же руки обхватили меня за живот и приподняли. Полоса асфальта под ногами резко отдалилась. Я уперся солнечным сплетением в плечо лучшего друга. Куля покачнулся и поплелся прямиком к военному посту.

Добрых пять минут прошло в молчании. Куля пыхтел, тащить меня наверх было все тяжелее, но он продолжал идти, стискивая зубы. Через несколько минут ходьбы вся его шея взмокла, по щекам густыми нитями струился пот.

Когда до ограждения оставалось метров двадцать, движущаяся асфальтовая лента подо мной остановилась. Куля поставил меня на ноги.

– Теперь послушай… Нам придется притвориться, будто ты здоров. Ни в коем случае нельзя, чтоб они поняли, что ты укушен! Понял?

Я кивнул.

– И дальше топать будешь сам. Только постарайся сделать это так, как будто с тобой все нормально.

– Хорошо.

– Пообещай, что очень постараешься!

– Да обещаю, обещаю!

Куля кивнул. С трудом переставляя ноги, я пошел к ограждению. Меня бросало в стороны, тянуло вниз, к земле. Во рту скопилась липкая зловонная слюна, я то и дело сплевывал. Куля специально сбавил шаг, чтобы я мог за ним успеть. Через минуту с горем пополам мы добрели до места назначения.

Дойдя до ограждения, мы наткнулись на высокий, почти с мой рост проход. Проем перекрывал рослый мужик лет сорока пяти, одетый по-военному, с автоматом и в круглых очках. Из-под носа разбегались пышные усы, слегка закрученные, словно у гусара. На плечах поблескивали лычки.