Под знаком ?
Шрифт:
– Ты себя странно ведёшь всю жизнь, и ничего, а как на него навалилась такая ноша, сразу же бросился обвинять…
– Ой-ой-ой! Сразу же бросилась защищать любимого брата! – Гай тихо рассмеялся под испепеляющим взглядом Парвы. – Да и какая там ноша на него свалилась? Это меня гоняют туда-сюда не пойми зачем, а от него вообще никто ничего не хочет после испытания Сатурна.
– Отсутствие ноши тяготит сильного в той же мере, в какой наличие ноши тяготит слабого.
– И опять же повторюсь: non omnis cogitatio attentione digna est. Финики были вкусные, компания – интересная, пойду спать. Мне нехорошо
– Иди маме пожалуйся, Бифронтис, – хмыкнула Парва, раскрывая книгу, – только она в целом мире обязана любить тебя.
– Чтобы ты от книжной пыли до свадьбы не прочихалась.
– Чтоб ты обгадился.
– Как раз хотел заглянуть в латрину! Вале.
***
Часть 2
***
Совсем рано, после завтрака, ещё чувствуя во рту отвратительный привкус поски, Гай вышел на порог и стал рассматривать процессию, готовящуюся к отбытию. Лакон с охраной и несколькими адъюторами поедет верхом, но ещё за ним отправится караван, гружённый частью местной обстановки, всё же каменоломня Пирокластикуса это не то место, где сможет удобно разместиться нобиль.
Кроме Лакона в дорогу собрался и Аврелий, его помощники пригнали к дороге одного из гигантских сухопутных моллюсков и тоже начали перетаскивать внутрь панциря часть багажа, лабораторной утвари; коротышки так и носятся туда-сюда бесконечной вереницей, а вон, из-за торца появился один из гигантов, таща на спине большой сундук.
– Раньше их было два.
Гай повернулся направо, где под раскидистой грушей на фигурной скамье устроился Тит. Видок у брата не лучший, под глазами залегли тени, лицо ещё кислее обычного, склеры налиты кровью. Когда же люди поймут, что по ночам надо спать?
– Чего? – спросил Гай.
– До испытания Сатурна их было два, – Тит недобрым взглядом проводил великана до вагона, – а после остался один. Куда делась такая горя мяса?
– Я здесь не при чём.
Тит покривился, будто все его зубы разом заболели.
– ?????? ??? ?????? ???? ?? ?????? ??? ??????? ? ?? ????????… Никто и не говорит, что ты здесь причём-то, Огрызок, но…
##1 Надеюсь, когда-нибудь ты поумнеешь, или сдохнешь. (греч.)
– Дальше мне неинтересно. Главное, что я не при чём и пусть меня это не касается.
Крутя в руках умбракулум, он отправился ещё раз посмотреть на гигантскую химеру вблизи. Та как раз разделалась с огромным стогом сена и навалилась на груду арбузов, ягоды так и пропадают под её склизкой подошвой, а запах свежих огурцов становится всё сильнее. Глаза у химеры оказались маленькими, не больше апельсинов величиной чёрными сферами, вытягивающимися из тела на подрагивающих стебельках. Когда Гай оказался рядом, один из них близоруко приблизился к его лицу и мальчик увидел своё отражение в слизистой.
– Не вздумай трогать это, эквит.
Мир застлала тень от появившейся рядом горы, воздух наполнился запахом машинного масла и гудением силовой установки. Мальчик убрал зонт, чтобы, щурясь, разглядеть вершину Саламандра.
– Ты Иоаннис.
– А ты Бифронтис.
– Ха! Только сестра называет меня Бифронтисом.
– Значит, это не твой когномен?
– Как сказать. Если выбирать из всего, чем меня называют, то «Бифронтис» звучит даже хорошо, а главное – подходит. У тебя-то когномен есть?
– Когномены – это прерогатива деканов и центурионов, Саламандрам они не нужны.
Ну, ещё бы. Все доспехи и так покрыты регалиями, один эмалированный лавровый венец на шлеме чего стоит, а лента из кожи саламандры – вообще реликвия, которую хоронят вместе с останками.
– Сестра передала тебе указания легата?
– Ага, очень постаралась и передала. Слушай, эта кожаная лента, она ведь из шкуры дикой саламандры?
– Да.
– Ты сам убил её?
– Да.
– У тебя было оружие, доспехи?
– У меня был стальной меч и решимость.
– А у саламандр правда ядовитая шкура?
– Да. Но если быстро смыть яд, не будет ничего кроме нескольких часов онемения кожи. Хуже то, что ядовитая слизь очень горючая.
– А саламандра ещё и огнём плюётся.
– Это так.
Когда-то саламандры были маленькими почти безобидными ящерками, но потом биоконструкторы генуса Игниев вывели для своих хозяев огромных трёхрогих рептилий, пригодных для верховой езды. Одна такая химера – это миниатюрный бескрылый дракон, злобный и ядовитый плотоядный урод, способный с разбега пробить меканоармис типа «Эверсор» насквозь. Ездить на них могут только нобили и экзальты, простых смертных даже дрессированные твари воспринимают исключительно в качестве корма.
Гай пошёл в сторону меканоэквисов. В отличие от экзальтов, самостоятельно снабжающих свою броню энергией, меканические лошади нуждаются в ручном подзаводе, поэтому в них, как в огромные игрушки вставляются ключи для скручивания пружин, заставляющих вращаться среди катушек магнитный диск и вырабатывать электричество. Сама текнология ушла недалеко от обычной старинной динамо-машины, однако, благодаря использованию во многих деталях сплава орихалкума, при своих скромных размерах установка способна давать постоянный ток в необходимом объёме. Так и получается, что, вроде бы, в этом мире римляне и покорили небесный огонь, однако, всё машиностроение поражено запущенной инертностью концепции. Никакой электроники, только примитивная электрика, да и то соседствующая с газовым освещением и трудом химов. Всё остальное отдано биоинженерии, которая настолько бурно развивается, что властям приходится держать её под постоянным контролем и ограничивать. Когда-то точно также цвела и меканика, но Войны Теотека показали, что слишком развитая наука опасна даже для богов, и боги это запомнили.
Гай продолжил спрашивать то, что должен был бы спрашивать девятилетний мальчик у полубога, героя империи, лучшего воина человечества:
– У тебя есть своя скаковая саламандра?
– Да.
– Как её зовут?
– Имя надо заслужить, перфектиссим, а саламандры этого не понимают, и потому ходят под седлом безымянными.
– Но ты же её как-то называешь? – прищурился Гай.
– Тресентесимо.
– То есть, у неё трёхсотый порядковый номер?
– Триста восемьдесят шестой, но каждый раз говорить: «Тресенти Октогинта Секс» – слишком долго.