Под знаком ?

Крымов Илья Олегович

– Это не блюда, а продукты. Их в этом варианте Европы нет, потому как Новый Свет не открыли.

Повар огляделся:

– Кто-нибудь что-нибудь понимает?

Гай тем временем обглодал свиную ногу, потом взялся за предложнные рёбрышки, попутно макая хлеб в растопленное сливочное масло со специями, которым смазывается перед запеканием утка, и хватая чернослив с блюда, где горой возвышается плов. Его аппетит всю жизнь пугал людей в той же степени, в которой восхищал, однако, повара страха не познали, а начали делать ставки.

– А ну за работу, – разозлился старший, – пока я вас самих на вертела не определил! – Впрочем, Гай удостоился исключительно тёплого взгляда. – М-м-м,

вот этот ребёнок знает, как праздновать Вакха! Не то, что другой.

– Тит?

– Представь, отказался есть, словно мы его потравить хотим!

– Потому и отказался, – закивал Гай, – он у нас дрессированный пёсик, из чужих рук еду не берёт. Ну, вале! И, это, если когда-нибудь встретишь новые продукты, запомни: у томатов съедобны только спелые красные плоды, у картофеля – клубни, что зреют под землёй, в корнях, а кукуруза… это золото! Тот, кто привезёт его в Европу, станет богаче цезаря!

Провожаемый непонимающими взглядами, Гай отправился гулять по днищу карьера в густеющей темноте. Костры, горят тут и там, каменоломня наполнена неверным светом и гротескные тени метаются по её стенкам, особенно там, где обосновался Аврелий с братией. Биопровидец обошёлся без шатров, живой вагон ему и дом и, и лаборатория; у открытого входа внутрь «раковины» уселся одинокий гигант, а поодаль шатаются младшие авгуры Крови. Трое, оказавшиеся рядом, отвлеклись от разглядывания стен и повернули к Гаю птичьи маски.

– Чего? Лярву бледную увидели?

В ответ не раздалось ни слова, но клювы продолжили следить за ним. Оказавшись на более-менее приличном расстоянии, мальчик остановился и посмотрел назад. Авгуры бродят тут и там, зачем? Геологической разведкой занимаются? Что за интерес генетикам в старой сплавленной породе? Размышляя, он не упустил момент, когда из панциря сухопутного моллюска появилась фигура нобильского роста. Она запахнулась в плащ и направилась в сторону большого шатра.

– Вот оно что, вот оно где, – пробормотал Гай, усмехаясь.

Он направился в сторону длинного, срубленного из досок здания о двух этажей, чьи окна недавно по новой застеклили. Этот барак наёмники деда использовали как казарму, обитали здесь зимой, тогда как летом, в основном, спали где попало. Гай вошёл в темноту, понял, что дух немытых тел и алкоголя искоренить не удалось, и прошёлся по центральному коридору, меж пустых спальных конурок, пока не нашёл Тита.

Второй сын расселся в старой селле, глядя на одинокую горящую свечу, и, судя по дыханию, ушёл в транс, – Гай достаточно долго обучался медитации рядом с братьями, чтобы различать такие нюансы. Подавить желание ткнуть его в глаз оказалось тяжело.

– Э, спишь?

Тит вскочил, опрокинув табурет, и выставил перед собой пугио, но Гай оказался на безопасном расстоянии.

– Огрызок, будь ты… хотя куда уж дальше.

– Да, что с меня взять. Почему не ешь? Тебе понадобятся силы, если решил раскрыть заговор.

– Издевательства от скудных разумом вдвойне унизительны, – прошипел Тит и горько вздохнул.

– Никто не издевается. Сидишь тут в затхлости, нет, чтобы прогуляться, подышать, насытить мозг кислородом.

Гай вышел в общий проход, когда брат вдруг окликнул его:

– Хочешь узнать, о чём говорили Лакон и Пирокластикус?

– Ха! Вот, значит, ради чего я отвлекающий манёвр устраивал. Ясно… Не хочу. Чужие секреты – чужая ноша, а мне их не надо.

– Толку от тебя в этой жизни не будет.

– От тебя будет. И от Юниора. А я не для пользы, я для радости.

– Паразит.

– Так времена же изобильные! К тому же… знаешь, не всем же в Имперском Сенате зад просиживать, да легионы водить, верно? Кто-то должен и коровам хвосты крутить. Это дело ответственное.

Гай вышел на свежий воздух, потянулся с удовольствием, прислушался к ночным звукам. Ближе всего металлический звон: Гней Юниор за работой, он вынослив как вол и увлечён во всех делах, в которых должен быть увлечён потомок Вулкана. Подобравшись ближе, Гай послушал немного, но внутрь соваться не решился, так и без головы можно остаться. Со стороны стойки раздался звон цепей, он нахмурился и пошёл к своему заброшенному проекту.

Безголового так и не укрыли вощённой тканью, вот, качается на своих цепях, будто толкнули, хотя кто? Вздохнув, Гай наклонился, чтобы поднять ткань, в этот миг Скрытый встрепенулся, волосы на загривке встали дыбом, инстинкты возопили об опасности, и он кувыркнулся в сторону, перетёк в низкую стойку, выставил перед собой сложенный умбракулум на манер копья. Орихалкумовые жилы в бронзе явственно горят красным, узор тянется по всей фигуре безголового конструкта, левая рука, которая только что едва не коснулась Гаевой головы, тряхнула пальцами и из них появились огненные когти. Скрипнули меканические суставы, лязгнули бронзовые плиты брони, когти рассекли цепи и те опали яркими каплями металла. С грохотом встав на ноги, конструкт покачнулся, нашёл баланс, сделал шаг. Гай отступил, потом ещё раз, но его незаконченное творение продолжило приближаться, сыпля искрами, освещая всё вокруг красным светом, просачивающимся сквозь щели в броне.

– Мне такие шуточки не нравятся. – Глаза Гая побелели и конструкт остановился, даже сам отступил.

Открылась крышка корпуса и наружу хлынул горячий свет от бушующего внутри медово-жёлтого и голубого пламени. Его языки сплелись в узнаваемый облик с двумя рогами и смеющимся ртом.

– Ого! – Гай отпустил свой Спиритус, подобрался ближе и чуть ли голову не сунул в огонь. – Это что, настоящее одухотворение металла?!

Игния Каста что-то ответила, но до ушей Гая донеслось только гудение огненных струй, после чего крышка закрылась и конструкт взмахом руки попросил отодвинуться. Когда Гай оказался на безопасном расстоянии, его одержимое творение стало расхаживать по залитой цементом площадке, делая характерные для растяжки движения, суставы продолжили скрипеть, но всё тише, в дёрганные жесты приходит плавность, металл всё сильнее раскаляется. Резким взмахом одной руки конструкт отправил в стену каменоломни огненный шар, а взмахом другой породил гудящую огненную дугу. Несмотря на тяжесть всего изделия, череда ударов и огненных вспышек оказалась очень стремительной, бронза раскалилась докрасна, вечерний воздух стал мреть вокруг неё, а затем от сверкающих дорожек вплавленного орихалкума потянулись огненные нити. Они довольно быстро оформили фигуру Касты, которая приняла обычный для себя вид, тогда как за спиной даймона с грохотом упал на колени конструкт.

– Ну как?

– Ты умеешь одушевлять металл!

– А как же! Господин умеет, и я тоже. Что, никогда раньше не видел?

– Не, – покачал кудрявой головой мальчик, – дед только рассказывал, но не показывал. Отец этого не умеет, а Юниор ещё не научился.

– «Ещё»? Это очень непростая текника, может он и не обучится никогда.

– Уж он-то обучится, – уверенно возразил Гай. – Жизнь положит, но сможет.

Мастерство одушевления было одной из уникальных черт божественного наследия Вулкана. Этот бог всегда почитался хозяином не только огня, но и металла, соответственно, его потомки Игнии отражали и эту сторону божественного предтеча. Старый Пирокластикус говорил так: «металл – плоть, огонь – дух»; кузнец, познавший текнику одушевления, будет создавать истинно божественные вещи.