Под звуки сагатов
Шрифт:
Ведьма попыталась отстранится, и я быстрее поймал ее за плечи не давай ускользнуть. Тирма выглядела обеспокоенной и встревоженной. Подумалось, что возможно Химсвот заявился в деревню во время моего отсутствия. Жрица явно не желала отвечать на вопросы, пряча глаза. Заблокировав ее у стены, не давая возможности сбежать, коснулся мягкой кожи, приподнимая лицо. Ведьма отводила глаза, не глядя на меня, вызывая еще боле беспокойства. Что такого могла произойти, что случилась столь разительная перемена?
— Кто-то тебя обидел? Мин кьере? — ведьма вздрогнула всем телом, тяжело задышав. Даже в темноте видел, как расширились ее зрачки. Не веря самому
Жрица прикрыла глаза, пытаясь восстановить дыхание. Чуть подавшись вперед, с наслажденьем едва ощутимо прижался к таким манящим губам, воруя дыханье. Слабый стон в ответ на первое касание, и Тирма, отлепившись от стены, прижалась ко мне всем телом, со страстью пробуя на вкус, опьяняя своим ароматом. Сладость меда и горечь полыни опять окутали меня, выдергивая из реальности. Ведьма отвечала с такой страстью, что мне становилось нечем дышать, и желание собиралось горячим шаром внизу живота, пробуждая низменные захватнические инстинкты. Боясь переступить грань, опасаясь все испортить чрезмерным напором, легонько оттолкнул Тирму, разрывая поцелуй.
— Ты убьешь меня, если не остановишься. Еще несколько мгновений, и я не отпущу тебя до утра. Уходи, пока мы не столкнулись с последствиями и твоим сожалением, — легко коснувшись виска жрицы губами, развернул ее и подтолкнул дезориентированную ведьму в направлении комнат Ила. Не сегодня.
Глава 22
Проведя ночь в беспокойных размышлениях о собственном поведении и странной реакции ажгжара, я краем глаза контролировала изменение пространства над спящим ребенком. Кушетка, которую здесь поставили пару дней назад, была вполне удобной, хотя пришлось признать, я до сих пор не выяснила когда и где отдыхает Берлид. Дядька, как и прежде, сидел в неизменном кресле, осипшим голосом читая книги. Сегодня у нас было влияние лунных циклов на высоту приливов-отливов. Такими темпами, когда вся это ситуация так или иначе разрешится, я буду весьма неплохо подкована в некоторых науках. Просто за компанию.
Но как он мог меня оттолкнуть?!
Засопев, отщелкнула тонкие четки с пояса, чтобы хоть что-то крутить в руках. А если бы не остановился? До какой крайней точки я готова дойти? Нет, определенно нет. Я — жрица Чивы, и что бы мама не говорила, этого не положено.
Но я же определенно ему нравлюсь!
А может, здесь все дело просто в моем образе? Вот будь я простой деревенской травницей, посмотрел ли бы ажгжар на меня? На ведь я — не травница, и мы никогда бы не были здесь, будь я таковой.
А все остальное он так же умело делает?
Хотя, откуда мен знать, что такое «умелый» поцелуй? Мои тренировки с Ремом были весьма ограничены как временем, так и условностями. Рем. В эту ночь я даже не жалею, что Сатулано лишила меня того будущего. Но какое же мне досталось в замен?
«Мин кьере»
Что значат эти слова, от которых подгибаются колени и замирает сердце. Хотя, если бы он меня назвал просто ведьмой с такой же интонацией, как среагировала бы?
Мысли крутились в голове, перекатываясь как змеи, шипя и кусая друг друга за хвосты. Не получалось найти ни конца ни начала, изъедая себя беспокойством. Быть жрицей чаще всего проще, чем простой женщиной. Мы ограждены от многих невзгод, как своим статусом, так и знаниями. Большинство вещей в жизни четко регламентированы и подчиняются определенным правилам. Каждая с рождения знакома со своим будущим. В подобной ситуации было тяжело и непривычно. Желтоглазый не вписывался в обычные рамки, выталкивая за их пределы и меня.
Сердито фыркая крутила четки, совершенно не думая о работе. Это меня и подвело. Изменения заметила чуть позже, чем следовало. В помещение стало жарче, воздух сделался сухой и трескучий, как во время лесного пожара. Подскочив с кушетки, метнулась к ребенку. Кожа Ила в слабом свете двух светильников была алой. Приложив ладонь, отдернула, поражаясь такой высокой температуре. Побеспокоенный моими стремительными действиями, задремавший Берлид встрепенулся, уронив книгу с колен. Встревожено озираясь, дядька бросился к миске с водой.
— Не поможет. Эта тварь нашла, как меня обойти, — судорожно пытаясь что-то придумать, бормотала благословения, наматывая на тонкое запястье нить зачарованных бусин. Только бы успеть. Нужно было сделать не менее восьми оборотов, чтоб закрыть ребенка от чужого проникновения. Глянув под ноги, где вокруг кровати была натянута красная нить, прикрыла глаза. Сердце сжалось в предчувствии боли. Нить дымилась, наполняя воздух едким противным запахом. Обняв ладонью запястье ребенка, считала обороты. Шесть, семь. бусины пошли на последний оборот, когда послышался щелчок. Нить лопнула. На мгновение в комнате наступила полная тишина, не было слышно даже дыхания. А потом все взорвалось.
Я получила ментальный удар по голове такой силы, что не устояла на ногах, рухнув на колени. Запястье не выпустила только чудом, сжимая уже обеими руками там, где не успела закрыть контур. Сила, перетекая через пальцы в том месте, где не доставало оборота бусин, жгла ладони. Это не должно длиться долго. Нужно просто потерпеть. Перед лицом снова появилась клыкастая физиономия с небольшими родинками у глаз. Демон, видимый только мной, скалился, выпустив тонкий длинный язык и проведя им по губам. От мерзкого движения передернуло. Ну нет, это не твоя добыча. Вспомнив кое-что из обучения, пробормотала молитву. Жаль, мне было неизвестно его имя. Не в силах двинуться от боли в руках и гула в голове, со всей страстью и опытом благословила демона. Тварь пятого мира замерла, неверяще глядя на меня, а после взвыла на весь дом. Еще бы. Даже капля чистого святого внимания Чивы на проклятую душу должна быть болезненной.
Из закушенной губы пробежала капля крови. Мгновение передышки позволило довернуть бусины на руке мальчика, замыкая круг. Жаль, это можно использовать минут пять, при его состоянии, не больше. Клыкастая морда, все еще маревом висящая под потолком, обернулась на меня, сверкнув глазами без зрачка, налитыми изумрудной зеленью.
— Я вижу тебя, жрица с сагатами, — голос был скрипуч и пробирал до самого желудка, скручивая внутренности в узел. По телу прошлась волна страха. Не есть хорошо, — Вижу тебя. Мальчик — моя добыча по праву. Мой. Мой…
Едва последнее слово было произнесено, дымка растаяла, тяжесть оставила плечи, позволив, шатаясь, подняться. Переведя одну ладонь на лоб ребенка, убедилась, что жар покидает слабое тело. Стянув бусины с тонкого запястья, шатаясь обернулась. Берлид, дрожа всем телом так и стоял над тазом с водой, не в силах двинуться.
— Оботри его тем настоем, что я давала. Три капли.
Сил едва хватило, чтоб отступить от кровати. Дверь с силой распахнулась, ударившись о противоположную стену.