Подари мне белые сны
Шрифт:
— Если он меня выгонит, я к тебе поеду, Юлька, предупреждаю сразу. Мне же понадобится жилетка поплакаться. И потом — это твоя идея, тебе меня и успокаивать.
— Ну вот, делай потом добро людям. Скажу сразу, перспектива меня не вдохновляет, но я согласна. Только потому, что уверена — никуда тебя твой мальчик не выкинет. Могу даже поспорить. Звони, вызывай машину.
Кира на мгновение засомневалась, но быстро отмахнулась от внутреннего голоса. Ехать — значит ехать. Юлька права — нечего оттягивать. И так столько месяцев ждала неизвестно чего. Она подкрасила губы, провела щеткой по волосам и ни на грамм не засомневалась, что выглядит отлично. Легкое пошатывание при ходьбе в счет не шло. Легкий туман в голове тоже.
Глава 15
Дверь открыла Груня. Кирин звонок в дверь поднял ее с постели. Она куталась в теплую шаль, накинутую поверх ночной рубахи. На голове вместо привычной аккуратной загогулины из косы красовалась ситцевая косынка, надвинутая на лоб. Прищурившись от света, она уставилась на Киру как на привидение.
— Ой, здрасте.
— Простите, ради бога, Груня, я, собственно, к Македонскому, ой, что я говорю, к Алексу.
— К Сашеньке?
— Ну да, к Сашеньке.
Кира икнула. Как-то непривычно было выговаривать «Сашенька», не вязалось это имя с Македонским. Она почувствовала, что стены подъезда немного качаются, и решила придержать их рукой.
— Проходите.
Груня впустила Киру и прикрыла дверь.
— А я думаю, кто это, напугалась уже, — проворчала Груня, разглядывая пошатывающуюся Киру. — Саша-то обычно своим ключом открывает.
— Я к нему пройду, ага? — Кира направилась в его комнату, остановившись в нерешительности у прикрытой двери. — Спит?
— Нет. Нету его. Не пришел еще, сокол ясный.
— Как? Как нет? А где? — Она немного протрезвела от неожиданности.
— Не знаю. Гуляет. А вы садитесь, подождите.
— Гуляет. — Кира словно пыталась понять значение этого слова. — Гуляет, ну да. И с чего я решила, что он дома? Гуляет. Дело молодое. А… а если он до утра не явится?
— Явится, явится, — успокоила ее Груня. — Вот здесь на диванчик садитесь, а я пока чайку принесу.
— Груня, Грунечка, что делать-то, а? — тоскливо прошептала Кира.
— А что? Вы знаете что, вы садитесь-ка поудобнее, упадете еще.
Груня ласково погладила Киру по голове и помогла ей поднять ноги на диван.
— Грунечка, мне же плохо без него, понимаете? Я же не могу без него! А он… он пропал. — Кира развела руками, словно только что обнаружила пропажу Алекса. — Пропал, и все. Правильно вы говорите, нету его, нету. А я здесь сижу, как дура, и не знаю, что делать.
Она виновато улыбнулась.
— Ну скажите, Груня, зачем я здесь сижу? Вам вот спать не даю.
— Да мне что, ничего, а вас жалко.
— Жалко… А мне как себя жалко, если бы ты знала! До слез прямо жалко. Ну что делать-то, Груня? Кому, как не тебе, знать? Где его искать?
— Эх, молодо-зелено, — Груня мягко улыбнулась, — наломали дров, теперь разбирайтесь. Никуда он не пропал, просто заблудился чуток. Придет, приголубь его и больше не отпускай.
— Молодо-зелено… — пробормотала Кира, устраиваясь поудобнее, — куда уж моложе, да…
Если бы это была не Кира, Груня ни в жизнь на порог пьяную девицу не пустила бы. Но Кира была исключением. Она ее не в первый раз видела и знала, что раз такая женщина явилась сюда в подобном состоянии, значит, накипело на душе. Пусть выговорится, может, легче станет. Может, с Сашей помирятся. Когда она внесла на подносе чайник с чаем и чашку, Кира уже спала, свернувшись на диване калачиком. Груня покачала головой, осторожно поставила поднос на стол и укрыла Киру шерстяным пледом. А сама села рядом, в кресле, караулить Сашу. Не дай бог, еще испугается гостьи и сам напугает ее.
Он пришел в три часа ночи. Вошел тихо, так же тихо разделся. Хотел пройти к себе, да так и замер в зале. На диване спала Кира под пледом, в кресле дремала Груня, уронив спицы с пряжей на колени. Он опустился на пол около дивана, осторожно взяв кончики Кириных пальцев. Пальцы дрогнули, но Кира лишь тихо пошевелилась, не проснулась. Он подпер голову рукой и все смотрел и смотрел на ее лицо, пока веки его не сомкнулись и он не уснул прямо там, у дивана, удерживая ее пальцы в своих ладонях.
Утренний свет застал всех троих мирно посапывающими на своих местах. Но если Кира и Алекс на свет не среагировали и продолжали обитать в сонном царстве, то Груня проснулась. Тихо охнула, увидев Сашу на полу у дивна, покачала головой, решила не будить. Покряхтела, поднимаясь с кресла, потянулась и пошла хозяйничать на кухню.
Через час проснулась Кира. Открыла глаза, удивленно уставившись в незнакомый потолок, долго припоминала, как она здесь очутилась. Голова гудела и плохо поддавалась усилиям Киры заставить ее работать. Вчерашний вечер неожиданно накатился на нее волной ясных воспоминаний, и она испуганно села. Алекс почувствовал ее движение и тоже проснулся. Они уставились друг на друга, не произнося ни слова. Алекс напряженно следил за выражением ее лица. Он не знал, почему она здесь, что хочет сказать, боялся заговорить и ошибиться. Кира ощущала себя полной идиоткой. Она ясно осознавала всю неловкость ситуации, мучительно соображала, что о ней думает теперь Груня и что сказать Алексу.
— Привет, Македонский, — наконец произнесла она немного осипшим голосом. — Я вот тут зашла к тебе в гости.
— Шла мимо и зашла, да? — Алекс весело улыбнулся.
— Ну что-то вроде этого.
Кира отчаянно пыталась сохранить хорошее лицо при плохой игре.
— Думаю, давно не виделись, дай навещу старого друга.
— Спасибо, что не забываешь. Всегда рад неожиданным визитам друзей.
Кира вздохнула и пожала плечами. Слова опять куда-то испарились. Она потерла виски — хорошо бы сейчас выпить аспирину.
— Что, тяжко?
— Видно, да?
— Принести воды?
Она кивнула.
— И аспирин?
Она еще раз кинула. Что же сделаешь, если вчерашняя выпивка так отчетливо отразилась на ее лице. Скрывать бесполезно, тем более от Македонского, который знал ее не один день.
Он вернулся со стаканом воды, в котором шипела и пузырилась большущая таблетка аспирина.
Кира сосредоточенно смотрела, как таблетка становится все меньше и меньше, пока совсем не исчезла. Вместе с таблеткой в воде постепенно растворялась и неловкость, сковывающая ее. Она выпила кисловатый напиток и глубоко вздохнула.