Подари мне белые сны
Шрифт:
О чем она говорит? Неужели она признает, что он обидел ее тогда? И это Женька, которая всегда была на его стороне и защищала его? Обидел… Хм, это очень мягко сказано — обидел! Перевернул всю ее жизнь, предал, бросил, и все это умещается в одном слове «обидел»?
— Я постараюсь, Жень. Обиды тут ни при чем. Ты завези мне завтра рано утром свой паспорт и маршрут, а я узнаю, что можно сделать. Это может занять несколько дней.
— Спасибо, Кира. Не думала, что придется обращаться к тебе по такому поводу. Но видишь, как может повернуться судьба.
— Да.
Кира опустила руку с телефоном. Почувствовала на себе взгляд и обернулась. В дверном проеме стоял Алекс. Он пристально смотрел на Киру и молчал.
— Это Женя, — растерянно произнесла Кира. — У них несчастье. Жена Андрея погибла. Женька едет к нему, просит помочь с визами.
— Тебя?
— Да. Ужас какой. Представляешь, несчастный случай.
— Передай ей мои соболезнования.
— Да, конечно.
Кира как сомнамбула побрела на кухню и налила себе воды. Алекс подошел к ней и обнял.
— Когда она хочет ехать?
— Как можно скорее. Это ужасно. Просто ужасно.
Алекс молчал. Было видно, как ходят желваки под кожей. Он не был бессердечным толстокожим сухарем, но смерть далекого ему человека не могла вызвать в нем такую же бурю эмоций, как у Киры. Одно он знал наверняка — Кира теперь еще долго будет интересоваться судьбой своего бывшего мужа. Пока он был далеко, он не представлял для Алекса никакой опасности. А теперь Женя собирается привезти его сюда. Он будет рядом. Одинокий и несчастный. Когда-то горячо любимый. Когда-то… Кире будет интересно, как он живет. А ему, Алексу, надо будет делать все, чтобы интерес этот оставался просто интересом.
Глава 24
Новость о гибели Кристины подействовала на Киру сильнее, чем она могла ожидать. Вся ее ненависть к ней моментально растворилась в жалости к молодой, полной сил женщине, оставившей маленького ребенка. Что теперь чувствует Андрей? Что боги позавидовали их счастью и отняли его? Уж кому, как не Кире, было знать, как может страдать Андрей от ударов судьбы. Они пробивали в нем дыры огромных размеров, которые затягивались с большим трудом. Он плохо справлялся с неудачами, и он не мог подолгу находиться один. Ей было искренне жаль его. И его сына. Ей хотелось помочь.
Она принялась поднимать на ноги всех своих знакомых и так забегалась с оформлением документов для Жени, что заметила задержку только на третий день.
— Какое сегодня число, Македонский?
— Семнадцатое, а что? Уже не замечаешь, как дни летят?
— Не замечаю. А зря. Похоже, у нас с тобой проблемы.
— Какие? Забыли заплатить за свет?
— Хуже. По-моему, я беременна.
Алекс так разволновался, что стал бегать вокруг Киры, считать дни, проверять по календарю, все никак не мог поверить. Потом он заметил, что Кира находится далеко не в восторге.
— Только не говори мне, что ты не хочешь этого ребенка! На этот раз…
— Что на этот раз? Как будто в прошлый раз я была виновата. Ты это хотел сказать?
— Нет. Но на этот раз мы позаботимся о твоем здоровье заблаговременно.
— Мне страшно.
Кире и впрямь было страшно. Если беременность и на этот раз внематочная, то она потеряет и вторую трубу и возможность забеременеть когда-либо естественным путем. Это не считая того, что она может вообще умереть. Картина. Картина Сережи Тинина. Она и ребенок. Вот что он увидел. И ее отъезд. Далеко и надолго. Связь была настолько очевидной, что по ее телу пробежала дрожь и кожа покрылась пупырышками.
Кира закрыла лицо руками. Она точно умрет.
— Мне страшно.
— Ну чего ты испугалась? Мы завтра же пойдем к врачу и все выясним. Ну почему ты думаешь, что все так плохо?
Потому что Сережа нарисовал такую картину. Только сказать об этом она не может. Никто не поверит. А может, прав Македонский, а не больной мальчик с богатым воображением? Может, у нее все будет хорошо? Кире так хотелось в это верить, но страх не отпускал ее. Не было мыслей ни о работе, ни о том, что они с Алексом не расписаны, ничего подобного, что было в прошлый раз. Не было даже радости от того, что у нее будет ребенок. Только страх. Страх, что она непременно умрет от этой беременности.
Ночь она практически не спала, ворочалась, не могла сомкнуть глаз. Наутро они поехали к врачу на УЗИ.
— Я ничего не вижу, — сказал врач, вглядываясь в монитор. — Ни в матке, ни в трубе. Какая, вы сказали, задержка? Три дня? Это может быть слишком мало для того, чтобы что-то увидеть. Беременность могла наступить совсем недавно, и ее еще не будет видно на УЗИ.
— А как тогда узнать?
— Гормональные тесты.
Они направились в ближайшую аптеку и купили тест. Результат был отрицательный. Кира решила, что тест просто бракованный и заставила Алекса привезти несколько тестов разных производителей. Результат тот же.
— Может, еще рано? Врач же сказал, что пока даже не видно ничего.
— Да, — вздохнула она. — Завтра сделаю тест еще раз. Помучаюсь еще одну ночь. Если не умру.
— Ну что ты заладила: умру, умру. Ничего еще не видно, даже тест не показывает, зато ты все у нас знаешь!
Ее страх передался и Алексу, и он теперь тоже нервничал. И хотя было очевидно, что беспокоиться пока не о чем, оба находились в совершенно удрученном состоянии.
— Лучше представь, какой красивый у нас будет ребенок, — попытался отвлечь он ее. — Будет похож на маму, такой же темноволосый, большеглазый…
— И с такими же дурными мозгами, как у мамы, которая не может даже по-человечески порадоваться за своего малыша.
— Вот это ты метко подметила.
Кира рассмеялась, и тяжесть на сердце как-то отпустила. В конце концов, ну с чего она взяла, что умрет? Ведь Сережа нарисовал ее с ребенком, значит, она родит его. Значит, все будет хорошо. Не может быть, чтобы все ее усилия изменить свою жизнь были напрасны. Она просто не может умереть, когда все так хорошо складывается. И потом — ее сон! Она всегда видела себя во сне счастливой! Сон. Галлюциноген. Тропическая зараза. Цепочка взаимосвязанных событий пронеслась в голове Киры, и она аж ойкнула от того, что не подумала об этом в первую очередь.