Подари мне семью
Шрифт:
– У меня к вам с батей серьезный разговор. Смотаемся к нему завтра?
– Конечно. На работе проблемы?
– Да, нет. С фирмой порядок. Не переживай.
Обозначив намерения, успокаиваю маму и запираюсь в ванной. Подставляю спину под прохладные струи воды, а перед глазами проносятся события сегодняшнего вечера. Хрипящий Сема с перекошенным лицом. Взволнованная Кира со стаканчиком кофе. Радостный Митя с перепачканным подбородком и с треугольником Пепперони в руке.
Картинки настолько яркие, что отрубиться
А утро встречает запахом маминых оладий и проливным дождем. Хороший хозяин пожалеет собаку и не выгонит ее на улицу. Но у меня на горизонте маячит цель, воплощение которой не хочется откладывать.
Поэтому я натягиваю на голову капюшон серой толстовки, спускаюсь на парковку и терпеливо жду, пока мама займет пассажирское сидение, хоть внутренний огонь поджигает кровь и требует скорее утопить педаль газа.
– Проходи. Я сейчас.
Пропускаю маму вперед и замираю рядом со входом в палату. Осторожно трогаю папиного лечащего врача за локоть и, помявшись, задаю тревожащий меня вопрос.
– Извините. А отцу можно сообщать новости? Не скажется плохо на его здоровье?
– Можно, если новость способна вызвать хорошие эмоции.
Вежливо сообщает сухощавый доктор и, поправив сползшие на кончик носа очки, возобновляет обход. Я же набираюсь храбрости и шагаю в приоткрытую дверь.
Папа выглядит бодрее, чем несколько дней назад, и это внушает надежду. Значит, лечение назначено верно. Значит, полное восстановление не за горами.
– Мама сказала, ты хотел что-то обсудить.
– Да. Как себя чувствуешь?
– На тот свет не тороплюсь. Что-то случилось в компании?
– Ничего, о чем тебе стоило бы волноваться.
Качаю головой и придвигаю стул, чтобы сесть рядом с больничной койкой. Беру продолжительную паузу, в течение которой мама успевает налить стакан воды и напоить отца, и нехотя размыкаю пересохшие губы.
Слова даются с трудом. Как будто наелся битого стекла.
– Кира… родила от меня сына семь лет назад.
Шок. Онемение. Паралич.
Фраза производит эффект разорвавшейся бомбы. По крайней мере, у меня внутри то еще месиво.
– Никита, а ты уверен, что этот ребенок твой?
Гулко сглотнув, произносит мама. Растерянная, комкает край пиджака побелевшими пальцами. Моргает часто, шмыгает носом, словно вот-вот расплачется.
– Конечно, его. Если бы девочка хотела испортить нам жизнь, давно бы слила историю прессе. Дашке б растрезвонила. Денег попросила, в конце концов.
Резонно басит отец. Тянется к стакану с водой. Сканирует меня рентгеновским взглядом.
Ну, а я испытываю благодарность за то, что он даже не заикается о тесте ДНК. Принимает известие на веру и заботливо накрывает мамину ладонь
– Как внука-то назвала?
– Дмитрием. Митей.
– Посвященный богине земледелия и плодородия, значит. Хорошее имя. Что делать-то собираешься, сын?
– Доказывать, что достоин быть рядом с ними.
Сообщаю твердо, и в эту секунду отмирает мама. Громко хлюпает носом. Всхлипывает. Вытирает свободной рукой повисшие на ресницах бусины слез.
– Господи, мы так перед ней виноваты. Извиниться надо. Обязательно. Попросить прощения. И помочь. Она столько времени воспитывала ребенка одна. Может, подыскать хороший лицей с опытными педагогами? Спортивную секцию? Никита, ты должен открыть на имя Киры счет. Хоть как-то компенсировать…
– Я разберусь, мам.
Чеканю твердо, разом обрывая ее сумбурную горячечную речь. Двумя пальцами ттягиваю в сторону ворот толстовки. И обращаюсь к прямому, словно палка, отцу.
– У меня к тебе есть одна большая просьба.
– Ну?
– Хочу развязаться с Вершиниными. Выведи активы из вашей с Николаем Ильичом фирмы.
Тишина опускается гробовая. Загустевший воздух можно резать ножом – такой он неподвижный и тяжелый.
– Ты понимаешь, что раздел не принесет ничего кроме убытков?
– Знаю, что требую многого. Но не желаю иметь с ними общих дел.
После минутного молчания уточняет папа и морщится, как будто проглотил кислый лимон. Хмурит густые брови, дергает кадыком и вдруг улыбается совсем по-мальчишески как тогда, когда я поймал форель под его руководством на нашей первой рыбалке или зажарил первый шашлык.
– У тебя есть генеральная доверенность от меня. Поступай, как считаешь нужным.
Глава 24
Кира
Еще пару дней назад я была уверена в собственной правоте и ни на йоту не сомневалась в принятом когда-то решении. Теперь мысли о том, что не стоило лишать Митю общения с отцом, постоянно меня преследуют. Давят гранитной плитой на плечи и мешают нормально дышать.
Промедление начинает казаться преступным. А внешние обстоятельства то и дело подталкивают к тому, чтобы поведать медвежонку правду.
– Ну, что, Ванек, в субботу идем в поход?
– Конечно!
– Сосиски на костре жарить будем?
– И картошку в фольге печь!
Заглушив двигатель старенькой Хонды, я выскальзываю из салона и прижимаюсь к стальному боку. Складываю руки козырьком, чтобы прикрыть глаза от палящего солнца, и становлюсь свидетелем привычного для семьи Петровых разговора, происходящего на школьной парковке.
Прокручиваю в голове нехитрые фразы и представляю на их месте нас с Лебедевым. То, как мы скупаем продукты в гипермаркете. Как пакуем рюкзаки. И как отправляемся на природу. Может, с ночевкой с палатками.