Подарок девушки по вызову
Шрифт:
— Чего вы хотите? — резко спросил Кривов.
Они сидели в двухместном номере «Петербурга» друг против друга. Неподалеку, в кресле, перевязывал пробитую голову Стаханов — широкоплечий парень с узким бледным лицом и металлического оттенка невыразительными глазами.
— Кто убил Симонова? — холодно спросил Влад. — Впрочем, на этот вопрос можете не отвечать.
Бедному Стаханову и так досталось.
Парень с пробитой головой вздрогнул и побледнел еще больше, хотя, казалось, больше некуда.
— Вы Свиридов? — вдруг спросил майор
— Долго объяснять, — перебил его Влад. — Еще дольше, чем если бы ты объяснял, зачем вы подставили меня, так тщательно провентилировав мое «капелловское» прошлое и переслав выуженную информацию Церетели, который вас припек. Я, конечно, не против, чтобы отстреливали криминальный элемент, но я решительно против того, чтобы убивали моих друзей и особенно меня самого. Огарки «Капеллы»… Наследнички… — он сухо усмехнулся и добавил:
— Лера, будь добра, посмотри вон в той сумке.
Наверняка товарищ майор хранит в ней оружие.
Лера извлекла из указанной сумки небольшой пистолет с уже привинченным глушителем.
— Та-ак, — протянул Свиридов. — «Беретта».
Той модифицикации, что условно называют «дамская». Хорошая штука. Что еще? Ага… «ПМ». Ну куда же без него? Да у вас тут целый арсенал, как я погляжу. Ого! А это что такое?
Рука Леры в очередной раз вынырнула из сумки, и Влад невольно поднял брови: тонкие пальцы девушки сжимали здоровенную «пушку» стального цвета, с длинным, сантиметров двадцать пять, как показалось самой Лере, дулом.
— Сорок четвертый «магнум», — отрекомендовал Свиридов. — От башки ничего не остается. Как не осталось ничего от головы Паши Симонова. Потому что, сдается мне, его убили именно из этой бандуры.
— Я возьму этот пистолет себе, — глухо сказала Лера.
— Эт-та еще зачем?
— Когда я пойду с тобой в клинику Монахова завтра утром…
Свиридов нахмурился.
— Ты это что.., серьезно?
— Я должна ответить за все то, что он.., они… — Ее голос прервался, а когда она заговорила вновь, то был уже сух и резок:
— Разве ты забыл, Влад, что я была его любовницей и он заразил меня СПИДом?
Кроме того, я все равно приговорена. Ведь я убила Винникова, и они это рано или поздно узнают.
— Этот пистолет тебе не подойдет.
— Почему?
— Слишком сильная отдача. Надо иметь хорошую тренировку и здоровый вестибулярный аппарат.
У тебя же, на мой взгляд, с этим есть определенные проблемы.
— Все будет нормально, — хмуро сказала она.
…Эту ночь они провели в кривовском номере «Петербурга». Кривова и Стаханова связали так основательно, что им трудно было даже глубоко вздохнуть, и отправили в соседнюю комнату. Вероятно, впервые в жизни Лера, ночуя в одной комнате с молодым, красивым, полным сил мужчиной, думала о другом человеке. И ей даже в голову не приходило, что с Владом, с которым она до того не раз была в интимных отношениях, можно снять жуткое напряжение прошедшего
Она думала о Кропотине.
Мысли о том, что предстояло сделать завтра утром, наполняли ее тоскливым, но почти восторженным ужасом, а когда, разбуженная и потревоженная, начинала гулко ворочаться ненависть, девушка старалась перевести свои мысли на что-нибудь другое.
То, что она фактически обрекла себя на смерть, а Свиридов, прекрасно это понимая, с легкостью принял эту жертву, ее ничуть не смущало.
Хотелось героина, хотелось увидеть Кропотина и умереть.
Она не помнила, как дотянула до рассвета.
В шесть утра она встала, вплотную подошла к прикроватной тумбочке и выдвинула верхний ящик.
Там лежала ее сумочка. Она раскрыла ее и, покопавшись, вынула оттуда прозрачную ампулу без всяких надписей и опознавательных знаков на стекле.
Точно такую же, как та, что помогла им с Кропотиным бежать из дома Церетели. Психостимулятор.
Лера позаимствовала у директора «Аякса» две ампулы. И теперь жалела, что не сумела взять больше, потому что в том ящике, где Мамука Шалвович хранил свое зелье, лежала целая батарея таких ампул.
Потом в ее руке очутился маленький шприц.
Лера похлопала по руке, чтобы выступили вены, этого оказалось недостаточно. Тогда она перетянула руку жгутом и привычным движением вогнала иглу уже наполненного шприца в локтевой сгиб, испещренный множественными точечками инъекций…
Свиридов видел это. Но он не окликнул ее и ничем не выдал, что, как и она, не спал всю ночь.
— Ну что ж, Станислав Григорьевич, пора, проговорил профессор Монахов, покосившись на застывшего на кровати Церетели, — не то Мамуке Шалвовичу может стать совсем плохо. Я только что из клиники.., отдал соответствующие распоряжения.
Медикаменты и кое-что из оборудования, заказанного мной в Голландии, доставлены сегодня утром прямо в иммунологический центр, так что пора.
— По-моему, ему еще хуже, чем вчера утром, — сказал Перевийченко, подхватывая зеленовато-бледного босса и передавая его охранникам.
— Это естественный процесс, — заявил Монахов. — Не находя подпитки извне, организм уподобляется огромному синкретичному фагоциту и начинает пожирать самого себя.
Перевийченко поморщился: профессор снова заговорил на своем непонятном языке.
— А какая подпытка нужьна? — спросил сшивающийся тут же Дамир, на которого все его злоключения оказали не больше действия, чем на слона дробина.
— Активированная кровь Кропотина, — раздраженно ответил Монахов.
Углубляться в медицинские дебри, понятные только ему, специалисту европейского класса, он не стал — с таким же успехом можно было заговорить на китайском языке.
Церетели заботливо донесли до лимузина и уложили в салон. Туда же сели Монахов, Перевийченко и Дамир.
Лимузин сопровождал джип охраны.