Подготовка смены
Шрифт:
Главный же выигрыш оказался в том, что такой прыти от наших бармалеи даже не ожидали. Разведка доносит им о появлении откуда-то с юга каких-то атлантов, как мы и представились на Цейлоне, дабы не палить того, что мы испанцы, затем о том, что эти атланты заключили союз с синхалами, побили враждебных им тамилов, обосновались на западе острова и отбыли обратно, оставив на своей базе только местные кадры. Ну и как на это реагировать, когда непонятно, как это отразится на местной торговле и отразится ли вообще? По уму — выждать и понаблюдать. И тут на следующий год прибывает новая экспедиция, вооружает набранных ранее сипаев и усиливает их полусотней своих бойцов, имеющих и громовые трубы, после чего, завершив торговлю, снова отбывает восвояси, а оставленный на базе гарнизон приступает к строительству солидной крепости. И только после этого выясняется, что птолемеевские греки сокращают свои закупки в аравийских портах по причине нераспроданности прошлогодних товаров. Это как понимать? Всегда же всё расхватывали и просили добавки! А греки что объяснят, если им самим никто ни хрена не объяснил, а просто заказано меньше обычного? Ага, без объяснения причин — не вашего ума дело, типа, божественному Птолемею виднее! Короче, восточная деспотия
Два плюс два советники царька Химьяра складывать умели, и предположение о связи снизившегося спроса Гребипта на индийские товары с новоявленными атлантами на совещании у царька прозвучало, но предположение — это ведь ещё не полная уверенность, а незавидная судьба побитых нами флотилии и войска тамильской Пандьи предостерегала от слишком уж скоропалительных решений. А ещё — зависимость Химьяра от Хатабана, о которой мы не были в курсе, а точнее, Юлька считала её чисто номинальной. А оказалось, что зависимость вполне реальная, и царёк Химьяра не уполномочен самолично принимать решения о войне, а обязан согласовывать внешнюю политику с царьком Хатабана. Палка о двух концах выходила. С одной стороны, если верховный хатабанский властитель решит воевать, дело предстояло иметь с объединённым флотом Хатабана и Химьяра, но с другой — наши снова выигрывали время. Не имея твёрдой уверенности в том, что экономические беды исходят именно от атлантов, царёк Химьяра не рискнул втравливать в сомнительное дело сюзерена, и вопрос отложился ещё на год. А тем временем в Говномбу прибыло уже шесть наших судов, три из которых остались в качестве местной эскадры, а гарнизон базы составил полторы центурии тарквиниевских наёмников и три центурии сипаев. Возросла, естественно, и огневая мощь. А поскольку об изменениях в раскладе благодаря наличию у нас радиосвязи Тарквинии узнали своевременно, следующая флотилия тоже составила не три судна, а шесть. И на следующую осень, прибыв на Цейлон, ещё три остались на базе.
Короче, к тому моменту, как ихний самый главный бармалей получил наконец достоверные сведения, что вредящие прибыльным спекуляциям исчадия злых иблисов — не кто иной, как именно эти новоявленные атланты, и решение о морском походе было им принято, крепость Говномбы уже достраивалась, её гарнизон насчитывал две с половиной центурии наших испанцев и пять центурий сипаев, а её эскадра — шесть моторных судов с пушками, и было это три года назад. Надо отдать бармалеям должное, они не перебздели, и Первая Аравийская началась с показательного избиения и потопления арабского флота с десантом. В принципе это можно было сделать и в море, но тогда, как и в нашем случае с тамилами, немалая часть бармалеев наверняка спаслась бы бегством. Поэтому, встретив их в море, наша эскадра изобразила отступление к лагуне Говномбы, подманив бармалеев прямо под огонь крепостных орудий. А те наглядно продемонстрировали, почему в эпоху парусного флота известного нам реала считалось, что одна пушка на берегу стоит целого корабля. По сути дела это был банальный расстрел. А за ним последовал уже карательный рейд вдоль побережья Хатабана и Химьяра с бомбардировками, погромами и грабежами всех морских портов, дабы царьки подумали и осознали всю глубину своей неправоты.
Для царьков-то ихних наглядность не та, потому как столицы у них не в портах, а в оазисах на удалении от берега, в которые наведаться с визитом силёнок у десанта явно не хватало, но удар по самому святому, то бишь по кошельку — он ведь всегда ниже пояса. А чтобы он был ещё доходчивее, на обратном пути наша Индийская эскадра навестила и подвластный Хатабану остров Сокотра с его промыслом чёрного жемчуга и драконовыми деревьями, родственными горгадскому и канарскому. Добытый жемчуг, естественно, был изъят в счёт репараций, как и запас драценовой смолы, сами драгоценные деревья рубить не стали, но предупредили, что в другой раз не заржавеет и за этим, если царёк Хатабана не возьмётся за ум. Для ещё большей доходчивости аккуратно выкопали и увезли с собой в горшках молодые деревца, которым вполне подойдёт и климат юго-запада Мадагаскара. Наказали, короче, царька и в разовом порядке, и в долгосрочном, лишив его монополии на смолу драцены. Местных не обижали, они там преимущественно индийские дравиды, и с ними наши дравиды-сипаи без переводчиков объяснялись. Выяснилось, что основная их масса даже и не индуисты, а потомки ранней волны беглецов от ариев. У них и выяснили, кстати, что есть на острове и мирра, и ладан, как и по всему югу Аравии, но низкосортные породы, так что нет смысла брать посадочный материал. Самый лучший ладан поставляет Хадрамаут, который к востоку от Хатабана и не подвластен ему даже номинально, мирра самая лучшая и вовсе не аравийская, а сомалийская горная, а бармалеи Химьяра ей только спекулируют. То бишь, с одной стороны, вопрос с посадочным материалом самых лучших и самых дорогих в Луже благовоний откладывается, но с другой, ни Хадрамаут, ни Аксум ни разу не конечные продавцы, их навар не столь велик, как у спекулянтов-посредников, а значит, и цена вопроса будет не столь велика. Тут уже явно не военные операции светят.
Шурик володин там как раз центурией десантной командовал, так что сведения из первых рук, без какой бы то ни было цензуры. Два года назад на Тапробану доставили ещё половину центурии, доведя таким образом численность испанского гарнизона до трёх полных центурий, а в прошлом году ещё половину, но уже не сверху, а вместо такого же числа ветеранов той кампании, для которых у Тарквиниев найдётся дело и поближе. Они ещё не прибыли, но в пути. Тем же манером производится ротация и опытных мореманов, и артиллеристов, не ослабляющая тапробанскую группировку, но возвращающая часть её ветеранов туда, где они нужнее. Бармалеи-то в ближайшую пятилетку точно не выступят, у них теперь Хадрамаут быковать пытается, а ослабленный Хатабан дружит против него с Сабой, которая нам не интересна
— Кстати, Макс, а что тебе известно о Киренаике? — озадачила меня Наташка.
— Греческая колония Кирена к западу от Египта, изначально была независимым полисом, но теперь подвластна Птолемеям. Весь её прибыльный экспорт давно и жёстко монополизирован царской казной. Хвала богам, все вопросы с птолемеевской таможней жрецы Анубиса взяли на себя, и у тестя не возникает трудностей со сбытом им табака и коки. Казна, конечно, в курсе, такой торговли на такие деньги втихаря не провернёшь, но положение у Птолемеев слишком шаткое, чтобы собачиться с влиятельным жречеством.
— Макс, я хотела поговорить не о торговле табаком и кокой, а о сильфии.
— Ну да, он тоже оттуда, и это самый ценный товар киренского экспорта, ну так за него и Птолемеи держатся зубами и когтями.
— Сильфий — это и пряность, и сильный афродизиак, и единственный в античном мире надёжный контрацептив.
— Да, я в курсе, вещь очень полезная. Средняя цена на вес серебра, возможно, и дороговата, но не шёлк же за двойной вес золота и не жемчуг за десятикратный и больше, чтобы этим заморачиваться. Для кого дорого на вес серебра за киренский, пусть покупают персидский и довольствуются им. Знаешь же его? Тот самый, который мошенники иногда норовят подмешать к киренскому. В прошлом году двух таких деятелей в Оссонобе за это вздёрнули высоко и коротко. Да, вонючий, ну так зато впятеро дешевле.
— Кроме того, что вонючий, персидский сильфий и как пряность очень резкий и грубый, и как афродизиак ниже среднего, и как контрацептив очень ненадёжен.
— Ага, по цене и качество. А кто сказал, что шалавы должны кайфовать за малые гроши? Пусть залетают, делают аборты и зарабатывают на них бесплодие — меньше таких будет рождаться в следующих поколениях.
— Макс, не о том речь. Мне фиг с ними, с прошмандовками и их размножением, и фиг с ней, с ценой надёжного контрацептива на вес серебра. Он этих денег стоит. Но что ты скажешь о цене на вес золота? Я не шучу, такой период тоже был. Ещё до македонских времён был случай, когда ливийцы восстали против киренских греков и ради подрыва их экономики уничтожили большую часть растений. Греки были так напуганы, что пытались на плантациях его выращивать, но из этого ничего не вышло — растение не любит тесноты. И тогда киренцы резко сократили заготовку сильфия, пока не восстановилась природная численность растений, и всё это время сильфий ценился на вес золота. И это не выдумки, мы с Юлей наводили справки. С того же самого времени начались и попытки выращивать сильфий вне Киренаики из контрабандных семян, но все они, как ты знаешь, надеюсь, и сам, провалились. Не выйдет ничего и у римских агрономов, хотя в их числе будет и сам мэтр Колумелла. И скорее всего, уже к его временам сильфий снова будет цениться на вес золота, если не дороже, поскольку Нерону будет доставлен последний стебель в качестве диковинки, которую он и слопает на пиру, если верить Плинию Старшему.
— А что такого уникального в этой Киренаике, что сильфий не приживается вне её? Климат, вроде бы, обычный средиземноморский. Почвы — ну да, плодородные, но чем они хуже на той же Карфагенщине? Да и у тестя-то растения выросли и даже зацвели, но семян так ни хрена и не дали. Какого рожна ему ещё не хватает?
— По тем справкам, которые навели мы с Юлей, то же самое выходило и у всех, кто пытался его хоть как-то культивировать. И у балканских греков, и у сицилийских, и у карфагенян, включая и самого Магона Агронома. Скорее всего, проблема в опылителе. Он может быть каким-то особенным и водящимся исключительно в Киренаике. Уникальность её только в изоляции и от Египта, и от Туниса. Эволюция местных видов, в том числе вот этой киренской ферулы и её опылителя, и скорее всего какой-то местной земляной пчелы или шмеля, шла в отрыве от родственных им видов. Растению выгодно монополизировать какого-то специализированного опылителя, который в сезон цветения опыляет только его — все цветки получают пыльцу только своего вида, оплодотворяются и дают семена. Если пыльца чужая — цветок потрачен растением впустую. И такое эволюционное поведение не редкость, оно характерно для многих растений, в том числе и для большинства ферул. Та, которая вонючая, она же асафетида и она же персидский сильфий, в этом смысле скорее исключение, чем правило — опыляется обыкновенной медоносной пчелой и наверняка не одной только ей. Но киренская ферула наверняка избирательнее. Пасеки там у киренских греков есть и сейчас, и у других греков они были, и у Магона Агронома, и у твоего тестя они есть, и у Колумеллы будут. Так что опылять киренский сильфий, по всей видимости, может только какой-то один и исключительно местный вид насекомых. Земляная пчела или земляной шмель, вряд ли кто-то ещё.
— Так погоди, Наташа, я тут что-то не во всё въезжаю. Выгоду для растения ты объяснила, и тут мне крыть нечем. А для муха этого жёлтого полосатого в чём выгода от такой узкой специализации? Сезон же цветения сильфия ограничен?
— Да, примерно с апреля по июнь, как и у персидского. Я поняла твою мысль — у насекомых специализация обычно меньшая, чем у растения, чтобы сохранять способность собирать нектар и с других видов вне сезона цветения своего основного нектароноса. Для самой себя пчеле достаточно и такого разносортного взятка откуда придётся, но для того, чтобы создать запасы мёда своим личинкам, ей нужен обильный источник нектара как раз на сезон откладки яиц, и тот вид растений, который ей такой источник предоставит, будет для неё основным, и их дальнейшая совместная эволюция будет работать на их взаимную специализацию. Растению не нужны левые опылители, приносящие левую пыльцу, а его пчеле не нужны конкуренты, собирающие её нектар, нужный ей самой. До тех пор, пока это не начнёт мешать сбору нектара с других видов для собственного прокорма, пчела с удовольствием будет приспосабливаться ко всем изменениям своего основного кормового растения, направленных на отсечение от кормушки всех её конкурентов.