Подкидыш для депутата. Выбор сердца
Шрифт:
Но все же…
Я проверю Катины слова!
Пролистываю «обменную карту», пропускаю целый ворох каких-то справок и анализов. Что же их так много-то! Ощущение, будто Катю не к родам, а к полету в космос готовят. С трудом, но все же нахожу интересующую меня информацию.
Срок. Точный срок. По календарю и по узи.
Мысленно сверяю даты, и из груди вырывается победный смешок. Я будто джек пот сейчас выиграл.
— Я все еще не разучился считать, Кать, — ухмыляюсь довольно. — И на этот раз отлично все помню.
Намекаю на ее обман по поводу Маши и нашей с Катей совместной ночи, которую я якобы забыл. Теперь же все иначе.
Я уверен, что в тот отрезок времени, когда мы были вместе, эта лгунья спала только со мной. Ее муж, по информации из проверенных источников, прохлаждался за границей и вернулся в день нашей ссоры. Сама Катя была под моим постоянным контролем. Ей нужно было серьезно постараться, чтобы изменить мне. Да и не похожа она на легкомысленную особу, которая «тестирует» чужие постели. Достаточно вспомнить, скольких мне усилий стоило затащить ее в свою! Зато сразу наверняка.
Улыбаюсь одними уголками губ. Все-таки Катя не выпила те таблетки. Наверное, я — полный придурок, но… рад этому.
Нам надо обсудить случившееся. Решить, что делать дальше с нашими странными «отношениями».
— Послушай, Кать, ты носишь моего ребенка и… — уравновешенно начинаю я, но она вдруг срывается.
— Ты заберешь у меня его? Как Машу?
Укладывает ладони на свой чересчур плоский для беременной животик и судорожно всхлипывает. Ох, уж эти вспыльчивые будущие мамочки!
Еще и Машей меня попрекает! Сама ее из детдома «в аренду» взяла, на время. Чтобы меня наказать. Теперь я крайний! Все для Машеньки делаю, бьюсь с удочерением, как безумный. Но нет. В глазах Кати я — монстр! Да и плевать!
— Сейчас это чисто физически невозможно, — качаю головой. — Катя…
Но она не намерена слушать. Вместо этого начинает плакать. Одинокие слезинки стекают по ее бледным щекам, глаза тут же краснеют.
— Потом? Дождешься, пока рожу? И отнимешь, а меня выкинешь за дверь? — ее голос звучит все громче и отчаяннее. — Ты детей коллекционируешь, Дима? — всхлипывает. — Оставь меня в покое! Не отдам! И Машу у тебя заберу, слышишь? В себя немного приду и обязательно что-нибудь придумаю, — переходит на истерику. — Ненавижу! Всех вас, мужиков, ненавижу!
Странное обобщение настораживает меня. Как и то, что Катя вдруг начинает лупить меня в грудь маленькими кулачками. Но ее удары почти не чувствуются. Хрупкая слабая женщина. И при этом такая боевая. Только сейчас понимаю, как сильно соскучился по ней. Не хочу признавать, отвергаю, не желаю опять впускать Катю в свою жизнь. Но есть кое-что сильнее меня. И оно побеждает.
Перехватываю Катины запястья, дергаю на себя — и заключаю дикую кошку в объятия.
— Тише, котенок, — шепчу ей в макушку.
Глава 3
Катя продолжает брыкаться. Еще неистовей, словно от маньяка отбивается. Все бы ничего, но выяснять отношения в коридоре больницы крайне глупо и безответственно. И если Катей руководят обиды и гормоны, то я обязан сохранять здравый рассудок.
На помощь приходит все та же многострадальная ординаторская. Аккуратно беру за талию мою невозможную кошку, превратившуюся в тигрицу, и увлекаю за собой. Несчастную дверь на этот раз действительно открываю ногой, потому что руки заняты Катей. Черт, извинюсь потом перед Ильей Романовичем. Хороший он мужик. Но патовая ситуация требует крайних мер.
Едва мы оказываемся в кабинете, как Катя отталкивает меня и сбегает к окну. Я же успеваю захлопнуть дверь плечом, перевести дыхание, чтобы с новыми силами продолжить штурм этой неприступной и слишком визгливой крепости. На сигнализации она, наверное.
— Послушай меня, Кать, — медленно приближаюсь, выставив ладони перед собой.
Честно говоря, начинаю переживать за нее. Катя хоть и ведет себя сейчас как истеричка, но ведь неспроста она в гинекологическом отделении. На сохранении? Что-то случилось с малышом или с ней самой? Мне следует обращаться с ней более трепетно. Мало ли что…
Хочу поговорить с Катей нормально, но она набирает обороты.
— Не буду ничего слушать! Убирайся! — вскрикивает девчонка. — Иначе я…
Договорить у нее не получается, потому что мое терпение лопается — и я в пару шагов оказываюсь рядом. Обхватываю ее щеки руками, запечатываю вредный ротик поцелуем. Катя возмущенно мычит что-то, царапается и даже кусает меня за губу. Не понимает, что только дразнит меня своим сопротивлением.
Вспоминаю, каково это — быть с ней. Такой манящей, горячей, дерзкой, но при этом смущенной и неуверенной. Гремучая смесь, которая плавит разум.
Катя затихает, некоторое время прислушивается в своим ощущениям, млеет в моих руках. И вдруг отвечает на поцелуй. Сдавая позиции, укладывает маленькие ладошки на мой пресс, легко скользит выше, перебирая пальчиками, едва касаясь мышц. Нежно, скромно. Вроде бы не делает ничего, соблазнить даже не пытается, но крышу срывает.
Постепенно приручаю дикую кошку, а тем временем и сам ей подчиняюсь. Дурею от ее запаха, вкуса, бархатной кожи. В какой-то момент осознаю, что еще чуть-чуть — и уже не смогу остановиться.
Сам прерываю поцелуй, но из объятий выбраться Кате не позволяю. Вместо этого шепчу успокаивающее «шшш» ей прямо в губы. И глажу по голове, распуская хвост и бережно перебирая шелковистые волосы.
— Я не буду забирать у тебя ребенка, — говорю с ней тихо и размеренно, как будто она и сама ребенок. — Сейчас мы поедем домой, к Машеньке.
Катя поднимает на меня заплаканные глаза, изучает мое лицо, словно детектором лжи сканирует. Вместо ответа начинает нервно кусать раскрасневшиеся после поцелуев губы. Не верит мне. А зря.