Подкидыш
Шрифт:
— Нет! Ему еще дня четыре здесь быть. Мои партнеры — народ дотошный. Товар принимают внимательно. Все проверяют. Ох и орет там этот твой горлохват. Мол, кто ему простой оплатит? Торопит всех. Но мои партнеры свое дело знают. Не обращают внимания на крикуна.
— Они где разгружаются?
— У нас на складах.
— Круглосуточно работают?
— Конечно!
— Мы можем сейчас туда подъехать? —
— Можем. Но к чему спешить? Они никуда не денутся. Завтра утром встретишься. Мне домой надо возвращаться! — извинился сын.
— Прошу тебя, Павел! Отвези к Макарычу, — взмолился Николай, ухватившись за сумку.
— Что с тобой? Побудь дома!
— Какой дом? Кому я здесь нужен? Не хочу прокисать с бабьем.
— Мать больна! Удели ей внимание хоть раз в жизни! — настаивал Павел.
— Тепло не вымолишь. Он никогда не нуждался в нас! Пусть идет! Не держи его! — попросила Арпик.
— Выписали меня! Из квартиры и души. Из памяти еще быстрее выгоните! Зачем время тянуть. Расстанемся без боли! — предложил Николай.
— А вдруг это не он? — спросил Павел.
— Тогда вернусь! — пообещал Николай.
— Если он? Что тогда?
— Поговорим, — уклончиво ответил Калягин.
— Ты опять уедешь с ним? — глянул в глаза Павел.
— Не знаю!
— Я прошу тебя! Что бы ты ни решил, позвони, сообщи. Не забывай нас! Здесь о тебе всегда помнят! И еще! Если это он, все равно, ты знай, в запасе — четыре дня. Я жду тебя в воскресенье у себя дома, хочу, чтоб дети с тобой познакомились и жена. Я приеду за тобой сюда! Надеюсь, эти дни будешь ночевать здесь, дома?
— Ну а где же еще? — удивился Николай.
— Договорились? Я тебя привезу на склады. Но ждать не смогу. Надеюсь, тебе хватит двух часов, чтобы поговорить с этим хамом. А в десять вечера позвоню. Договоримся насчет завтрашнего дня. Идет?
— Согласен! — кивнул Николай и, опередив сына, вышел на лестничную площадку.
Территория складов была обнесена высоченным забором, а по верху — колючей проволокой. Каждый метр был освещен. На проходной, узнав Павла, пропустили без промедления.
Николай, едва ступив на территорию складов, услышал:
— Ты, узкопленочный козел, не пудри мне мозги! Не то так зафитилю, враз бельмы станут европейскими! Выпускай порожняк, твою мать! Мне всякая минута дорога!
— Он? — повернулся Павел к отцу.
— Да! — улыбнулся Николай.
И со всех ног бросился к человеку, кричавшему во все горло:
— Ишь, падлы! Будете тут указывать! Здесь вам не Китай! Тут наша земля! Как дам коленом в жопу, собственными яйцами замеришь забор, сукин сын!..
— Макарыч! — окликнул Колька, подойдя совсем близко.
Человек оглянулся. Опешил. Резко крутнулся на ногах, забыл о китайцах. Глаза его стали круглыми. Брань застряла в горле.
— Что? Как? Это ты? — замер от удивленья и, не веря своим глазам, в упор разглядывал Николая.
— Макарыч! Я! Колька! Калягин!
— Ты что? От чертей? С того света слинял?
— Да не был я там! Живой!
— Погоди! Выходит, Женька стемнил? А я твоей бабе… Как же так? Погоди… Впрямь живой! — дернул к себе за плечо. Обнял. — Твою мать! Пропадлина! Паскудник облезлый! Мокрожопый барбос! Сколько пережил, когда мне страндели! А ты живой, как падла на параше! И возник! На своих катушках! — не выпускал из рук Николая, словно боясь, что тот снова исчезнет надолго. — Где был?
— Это потом!
— Как нашел?
— Сын подсказал! Вон мой Пашка! — оглянулся, чтобы похвалиться сыном. Но тот уехал. За спиной было пусто. — Спешил. Предупредил, что его дома ждут. Хотел завтра сюда привезти. Да я настоял. Не стал ждать утра.
— Спасибо тебе, что возник! Ох и вовремя ты нарисовался! Взадых дышим. Не успеваем. Не хватает ни людей, ни машин! — вытер лоб Макарыч и спросил: — Ты хавал? Башли есть? Или пустой?
— Ни хрена нет! Как барабан…
— Хиляем в фуру! Там потрехаем. В тепле.
Макарыч открыл дверцу кабины. Пропустил
Калягина, вскочил следом. Достал из «бардачка» пакет. Вытащил из него колбасу, хлеб, рыбу. Достал из-под сиденья термос:
— Давай, мечи! Потом побегаем! Ну и кент! Я уж хотел поверить Женьке. Но сердце не мирилось с тем. Все ты мне живым снился. И всегда на какой-то старой кобыле, вот смех! Адрес говорил. Во сне его помнил. А когда просыпался, ни в зуб ногой. Ты просил приехать, забрать тебя! Я никак не мог врубиться, кому верить. Женьке или снам?