Подкидыш

Хэррод-Иглз Синтия

– К сожалению, трудности будут возникать здесь, в Лондоне, а не в Йоркшире, – вздохнул Генри.

– Ладно, пока они еще не возникли, – вмешалась в разговор Маргарет, – будем веселиться! Отпразднуем мою встречу с дорогим братом после – скольких, Том? – правильно, трех лет разлуки. Давайте выпьем еще вина, и пусть принесут сладости.

– Теперь мы сможем часто видеться с тобой, пока твой хозяин обитает в Кросби Плейс. – Кросби Плейс был всего в пяти минутах ходьбы от их дома.

– Надеюсь, что так, – ответил Том, – но почему-то мне кажется, что все мы будем очень заняты в течение ближайших нескольких недель. Грядут важные события…

– Ты имеешь в виду коронацию? – сказал Генри, улыбаясь. – Да, я, как ни странно, почему-то упустил это из виду.

– Как только назначат точную дату, мы собьемся с ног, устраивая все должным образом, – заметил Том.

– А мы собьемся с ног с бесконечными заказами на ткани, – счастливо добавил Генри – Жалко потерять старого короля, но коронация нового – это всегда полезно для дела, особенно для такого, как наше.

Хотя хлопот было и много, сначала все шло гладко. Парламент утвердил Ричарда Глостерского в качестве регента, молодой государь въехал в свои королевские апартаменты в Тауэре вместе со своей свитой, был назначен новый Тайный Совет, состоящий в основном из прежних членов и нескольких новых человек, чьи кандидатуры были всеми одобрены Единственным новшеством, которое понравилось далеко не всем, стало предоставление герцогу Букингемскому важного поста в этом Совете. На Ричарда произвела глубокое впечатление та решимость, с которой Букингем бросился ему на подмогу, едва заслышав о смерти старого короля, к тому же Глостеру импонировал его веселый, кипучий нрав. Остальные, особенно самые влиятельные члены старого Совета, такие, как Гастингс, были совсем не в восторге от Букингема. Они считали его выскочкой, ловким и слишком уж блестящим человеком, который может легко затмить их всех и стать главным советником герцога.

Но пока что все было спокойно. При первой же возможности Ричард послал за своей женой, Анна прибыла в Лондон пятого июня и поселилась с мужем все в том же Кросби Плейс. Их сын Эдуард оставался в Миддлхэме. Родители посчитали его слишком слабым, чтобы подвергать превратностям долгого пути или риску дышать миазмами Лондона.

Том был свидетелем нежной встречи лорда Ричарда и леди Анны и отметил, что после приезда жены настроение Глостера немедленно улучшилось. Том теперь почти не разлучался со своим господином, ибо Ричард был, по сути, очень одиноким человеком и любил, когда его окружали те, кого он считал своими друзьями. О большем Том не мог и мечтать, а так как по складу характера он был живым и веселым парнем, именно ему чаще других доводилось отвлекать своего господина от мрачных мыслей в те часы, когда груз навалившихся на Ричарда многочисленных забот становился слишком уж тяжелым.

В тот же день, когда леди Анна приехала в Лондон, были отданы распоряжения о проведении коронации, назначенной на двадцать второе июня. Это означало, что оставалось меньше трех недель на то, чтобы подготовить все должным образом, начиная с выбора тех оруженосцев, которых по случаю такого события предстояло посвятить в рыцари, и кончая размещением гостей за пиршественными столами. Ричард засиделся далеко за полночь, диктуя и подписывая приказы и распоряжения, а его приближенные втихую мечтали о своих постелях, в которые они могли отправиться не раньше, чем их господин уляжется в свою. Наконец Том набрался храбрости, и когда Глостер добрался до конца очередной пачки документов, прошептал ему на ухо:

– Милорд, завтра предстоит столько дел, не лучше ли сейчас пойти спать? Леди Анна уже давно удалилась в опочивальню.

Ричард поднял голову, и его серые глаза, сейчас покрасневшие от усталости, несколько секунд удивленно всматривались в лицо Тома, и лишь потом суровое лицо Глостера чуть потеплело.

– Возможно, ты и прав, друг мой, – сказал лорд Ричард. Он положил перо и потянулся, хрустнув суставами. – И конечно же, вы все тоже хотите побыстрее очутиться в своих постелях, не так ли?

– Я забочусь только о вас, милорд, – протестующе возразил Том.

– Ну разумеется, – улыбнулся Ричард. – Нет, сейчас я тебе верю. Ты же мне друг, правда? Хорошо, когда рядом с тобой люди, которым можно доверять. Ведь вокруг столько врагов. Юг всегда был таким – огромный клубок интриг, и затевают их обычно именно те люди, от которых меньше всего этого ждешь.

– Кто на этот раз, милорд? – осторожно спросил Том. Вообще-то он догадался – город так и полнился слухами, и не составляло особого труда отыскать в них зерно истины.

Ричард пронзил юношу взглядом.

– Что ты слышал, Томас? – тихо спросил он.

– Все знают, кто, кроме вас, бывает у короля. И все знают, что некая дама посетила королеву в её убежище, а ведь у этой дамы нет ни малейших поводов любить государыню, – осторожно ответил Том.

Во взгляде Ричарда проскользнуло нетерпение.

– Всего лишь сплетни, Том? Что, у этих людей нет имен? Ну-ка давай, рассказывай, что ты там слышал. Сейчас никому нельзя доверять. – В комнате находилось всего несколько человек, на которых регент полагался целиком и полностью.

Том нервно сглотнул.

– Милорд, хорошо известно, что милорд Гастингс навещает короля в ваше отсутствие.

– Милорд Гастингс – член Тайного Совета и друг моего покойного брата, короля, – безмятежно ответил Ричард. – Продолжай. Кто та женщина, о которой ты говорил?

Том понял, что Ричард и так знает её имя – замена слова «дама» на «женщину» выдавали это.

– Госпожа Шор, милорд, – тем не менее сказал юноша. – Говорят, что она вызвалась быть доверенным лицом королевы, чтобы загладить перед ней свою вину.

Джейн Шор была любовницей покойного короля, а теперь стала наложницей Гастингса. Все совпадало. Ричард вздохнул и опустил голову.

– Похоже, что ты прав. Я и сам об этом слышал. Не говори об этом никому – тайна не должна покинуть эти стены, пока мы не будем готовы действовать.

– Милорд, я уверен, что они скоро нанесут удар, – не выдержав, воскликнул Том. – В любом случае, они должны что-то предпринять до того, как парламент соберется двадцать пятого...

– Да, я понимаю. Не сомневайся, мне известно, что происходит. Но мы не можем действовать, пока не будем твердо знать, что именно они замышляют. Вот почему ни слова об этом деле не должно быть произнесено за стенами этой комнаты. Но зачем ему все это надо? Я верил в его преданность, и он был другом Эдуарда... – словно про себя прошептал Ричард. Разобраться в этой истории было невозможно. Ведь Гастингс никогда не любил королеву, презирал все её семейство, пробившееся наверх, и люто ненавидел её саму, отчаянно борясь с ней за влияние на государя.

– Он знает, что молодой король искренне любит свою мать и всех её родственников, – предположил Том – Если Гастингс хочет заставить короля плясать под свою дудку, ему надо быть в дружеских отношениях с королевой.

Ричард кивнул, но ничего не сказал, на глазах погружаясь в уныние.

Потом странная зловещая улыбка исказила черты Глостера, и он произнес:

– Интересно, почему люди так рвутся к власти? Если бы они могли видеть меня сейчас, корпящего над бумагами, вечно погруженного в дела, опасающегося заговоров и интриг, – неужели кто-то согласился бы взвалить эту ношу на собственные плечи? Я никогда не жаждал власти, но сейчас управлять страной – моя обязанность, а свои обязанности я привык исполнять. Насколько проще было бы мне сейчас отойти в сторону и позволить им творить все, что угодно, – но я не могу так поступить. Мне оказано великое доверие, и я намерен оправдать его, пусть это и стоит мне душевного покоя – а может быть, даже и жизни. – Наступило короткое молчание, потом Ричард резко поднялся на ноги. – Но ты напомнил мне, что пора ложиться спать, да и вас всех я утомил... Ну что же, пожалуй, и правда, пойду. – Глостер заметил в глазах Тома тревогу и ласково потрепал его по плечу. – Не волнуйся, мой добрый друг. Бог все видит и никогда не взвалит на нас больше того, что мы можем вынести.