Подкомиссия (Разноцветные корабли)
Шрифт:
– Значит, ты и маму Дувика тоже видел?
– Конечно, - сказал Кроха.
– В первый день она там была. Они все собрались вокруг меня, а она их прогнала. Они все большие. Детей нет, один Дувик. Они немножко толкались, хотели меня потрогать, а она им велела уйти, и они ушли, осталась только она с Дувиком.
– Ох, Кроха!
– вырвалось у Сирины, в страхе она представила эту картину: стоит маленький Кроха, а вокруг теснятся взрослые линженийцы и хотят его "потрогать".
– Ты что, мамочка?
– Ничего, милый.
– Она провела языком по пересохшим губам.
– Можно, когда ты опять пойдешь к Дувику, я тоже с тобой пойду? Я хочу познакомиться с его мамой.
– Да, да!
– закричал Кроха.
– Давай пойдем! Давай сейчас пойдем!
– Не сейчас.
– Она еще не оправилась от страха, дрожали коленки.
– Уже поздно. Мы пойдем к ним завтра. И вот что, Кроха, пока ничего не говори папе. Потом будет ему сюрприз.
– Ладно, мамочка. Это хороший сюрприз, да? Я тебя очень-очень удивил, да?
– Да, конечно, - сказала Сирина.
– Очень-очень удивил.
На другой день Кроха, присев на корточки, внимательно осмотрел дыру под оградой.
– Она немножко маленькая, - сказал он.
– Вдруг ты застрянешь.
Сирина чувствовала, сердце вот-вот выскочит, однако засмеялась:
– Не очень это будет красиво, правда? Пришла в гости и застряла в дверях.
Засмеялся и Кроха.
– Будет чудно, - сказал он.
– Лучше пойдем поищем настоящую дверь.
– Нет-нет, - поспешно возразила Сирина.
– Мы сделаем эту пошире.
– Ага. Я позову Дувика, он поможет копать.
– Прекрасно.
– У Сирины перехватило горло. Испугалась маленького, мелькнула насмешливая мысль. И тут же в оправдание: испугалась линженийца... агрессора... захватчика.
Кроха распластался на песке и проскользнул под оградой.
– Ты копай!
– крикнул он.
– Я сейчас!
Сирина стала на колени, запустила руки в песок - сухой, он поддавался так легко, что она стала отгребать его уже не ладонями, а обеими руками во весь охват.
А потом донесся отчаянный крик Крохи.
На мгновенье Сирина оцепенела. Сын опять закричал, ближе, и она поспешно, лихорадочно отгребла кучу песка. И стала протискиваться в отверстие, песок набивался в ворот блузки, спину ободрало нижним краем ограды.
Из кустов пулей вылетел Кроха.
– Дувик! Дувик утонул!
– кричал он, захлебываясь плачем.
– Он в пруду! Под водой! Мне его не достать! Мама, мамочка!
Сирина на бегу схватила руку сына и, спотыкаясь, таща его за собой, побежала к пруду с золотыми рыбками. Перегнулась через низенький бортик, во взбаламученной воде мелькнули густой зеленый мех и испуганные глаза. Не промешкав и секунды - лишь отбросила подальше Кроху, даже вдохнуть толком не успела, - Сирина нырнула. Вода ожгла ноздри, Сирина слепо шарила в мутной тьме, а маленькие руки и ноги трепыхались, выскальзывали и никак ей не давались. Наконец она вынырнула, задыхаясь и отплевываясь, толкая перед собою все еще отбивающегося Дувика. Кроха схватил его, потянул к себе, Сирина с трудом перевалилась через бортик и упала боком на Дувика.
Тут раздался крик еще громче и отчаянней, Сирину яростно отшвырнули прочь, а Дувика подхватили чьи-то ярко-розовые руки. Сирина отвела пряди намокших волос, подняла глаза - на нее враждебно, в упор ярко-розовыми глазами смотрела мать Дувика.
Сирина отодвинулась поближе к Крохе, прижала его к себе, не отрывая взгляда от линженийки. Розовая мать тревожно ощупывала зеленого ребенка с ног до головы, и Сирина как-то отрешенно отметила - а ведь Кроха ни разу не упомянул, что у Дувика глаза одного цвета с шерсткой и между пальцами ног перепонки.
Перепончатые лапки! Ее разобрал почти истерический смех. О господи! Не удивительно, что мать Дувика не поняла и перепугалась.
– Ты умеешь говорить с Дувиком?
– спросила она плачущего Кроху.
– Не умею!
– сквозь рыдания ответил сын.
– Играть и так можно.
– Перестань плакать, Кроха. Помоги мне, подумаем вместе. Мама Дувика думает, что мы хотели сделать ему больно. В пруду он бы не утонул. Помнишь, нос у него сам закрывается, и он умеет складывать уши. Как нам объяснить его маме, что мы не хотели ему сделать ничего плохого?
– Ну...
– Кроха провел кулачком по щекам, размазывая слезы, - давай мы его обнимем...
– Это не годится, Кроха.
– Сирина похолодела от страха, за кустами мелькали новые ярко-окрашенные фигуры, они приближались...
– Боюсь, она не позволит нам его тронуть.
На минуту подумалось - не попробовать ли сбежать через ту дыру под оградой, но Сирина перевела дух и постаралась овладеть собой.
– Давай сделаем понарошку, Кроха, - сказала она.
– Покажем Дувикиной маме, как мы подумали, что он тонет. Ты упади в пруд, а я тебя вытащу. Ты понарошку утони, а я... я стану плакать.
– Ты уже и так плачешь, - сказал Кроха, и его рожица покривилась.
– Просто я упражняюсь.
– Сирина постаралась сдержать дрожь в голосе.
– Ну, давай.
Кроха замешкался, вода всегда так влекла его, а тут решимость ему изменила. Сирина вдруг вскрикнула, испуганный Кроха потерял равновесие и свалился с бортика. Сирина ухватила его еще прежде, чем он с головой ушел под воду, и вытащила, изо всех сил изображая ужас и отчаяние.
– Замри, - яростно прошептала она.
– Не шевелись, ты умер!
И Кроха так убедительно обмяк у нее на руках, что ее стоны и горестные возгласы оказались притворством лишь наполовину. Она склонилась над недвижимым телом сынишки и раскачивалась взад и вперед - воплощение скорби.
Чья-то рука опустилась ей на плечо, она подняла голову и встретилась взглядом с линженийкой. Они долго смотрели в глаза друг другу, потом линженийка улыбнулась, показав белые ровные зубы, и мохнатая розовая рука погладила Кроху по плечу. Он тотчас раскрыл глаза и сел. Из-за спины матери выглядывал Дувик, миг - и малыши уже катятся в обнимку по земле, весело борются и кувыркаются под ногами нерешительно застывших матерей. Среди всех тревог и страхов Сирина нашла в себе силы засмеяться дрожащим смешком, и мать Дувика тихонько засвистела носом.