Подкопы
Шрифт:
Что-жъ графъ сдлаетъ ему за это?
Владимiръ Иванычъ.
О, графъ многое можетъ сдлать ему: вопервыхъ, видя изъ вашего письма, какъ безчестно этотъ человкъ поступилъ уже въ отношенiи одной женщины, онъ, конечно, не пожелаетъ выдать за него дочь, да и сама Ольга Петровна вроятно не ршится на это.
Марья Сергевна (понявъ).
Это такъ!.. Да!..
Владимiръ Иванычъ.
А по случаю трехсотъ тысячъ и записки, которую Алексй Николаичъ писалъ къ вамъ объ нихъ, графъ, полагаю, посовтуетъ ему жениться на васъ, такъ какъ
Марья Сергевна.
Ахъ, я очень бы этого желала, потому что я до сихъ поръ ужасно еще люблю его, да и привыкла къ нему – сами посудите!
Владимiръ Иванычъ.
Вроятно такъ это и будетъ, и мы мсяца черезъ три назовемъ васъ «madame Андашевскою».
Марья Сергевна.
Благодарю васъ за ваше доброе желанiе.
Владимiръ Иванычъ.
Записочку эту вы позволите, значитъ, мн взять съ собою! (кладетъ записку себ въ карманъ). А письмецо отъ себя, какъ я вамъ говорилъ, вы потомъ пришлете!
Марья Сергевна.
Непремнно пришлю! Только я хоть и больна теперь, но завтра же уду изъ Петербурга – я ужасно боюсь здсь оставаться!
Владимiръ Иванычъ.
Это какъ вамъ угодно!.. Конечно, если хать, такъ чмъ скорй, тмъ лучше! Главное, не забудьте письмецо-то ко мн написать и прислать!
Марья Сергевна.
Никакъ не забуду!
(Владимiръ Иванычъ цалуетъ у нея руку, а она его въ лобъ, и затмъ Вуландъ уходитъ).
Явленiе XI
Марья Сергевна (оставшись одна и видимо поврившая всмъ словамъ Вуланда).
Какъ только я сдлаюсь женою Алекся Николаича, такъ непремнно стану покровительствовать Вуланду!.. Онъ и жена его такое участiе показали мн въ теперешнемъ моемъ непрiятномъ положенiи, что, ей Богу, рдко встртишь подобное отъ самыхъ близкихъ родныхъ!
(Занавсъ опускается).
Конецъ втораго дйствiя.
«Гражданин», No 9, 1873
Дйствiе третье
Огромная и красивая дача, большая тераса которой, увитая плющемъ и задрапированная полотномъ, выходитъ въ садъ, простирающiйся до самаго взморья. На горизонт виднется заходящее солнце.
Явленiе I
На одномъ конц терасы сидитъ графъ Зыровъ, сдой уже старикъ, съ энергическимъ и выразительнымъ лицомъ, съ гордой осанкой и съ нсколько презрительной усмшкой; привычка повелвать какъ бы невольно высказывалась въ каждомъ его движенiи. Одтъ онъ былъ довольно моложаво, въ коротенькомъ пиджак и съ однимъ только болтающимся солдатскимъ Георгiемъ въ петличк. На другомъ конц терасы помщалась дочь графа, Ольга Петровна Басаева, молодая вдова, съ нсколько cуxoй, черствой красотою; но, какъ видно, очень умная и смлая. Костюмъ ея отличался безукоризненнымъ вкусомъ и былъ самой послдней моды.
Ольга Петровна (замтно горячась).
Этотъ князь Янтарный, папа, или, какъ ты очень мтко его называешь, азiатскiй князь, на вечер у madame Бобриной, на всю гостиную 'a pleine voix кричалъ: «Какъ это возможно: графъ Зыровъ на такое мсто, которое всегда занимали люди нашего круга, посадилъ никому неизвстнаго чиновничка своего!» Я вышла наконецъ изъ себя и сказала: «Князь, пощадите!.. Вы забываете, что я дочь графа!» «Ахъ, pardon, madame, говоритъ, но я графа такъ люблю, такъ уважаю, что не могу не быть удивленнымъ послднимъ выборомъ его, который никакъ не могу ни понять, ни оправдать чмъ-либо…»
Графъ (презрительно усмхаясь)
Какъ же ему и понять мой выборъ, когда онъ самъ просился на это мсто.
Ольга Петровна.
Я это предчувствовала и даже кольнула его этимъ: «нельзя, говорю, князь, требовать, чтобы вс назначенiя длались по нашему вкусу. Мало-ли чего человкъ желаетъ, но не всегда того достигаетъ!» Его немножко передернуло. «Англiйская, говоритъ, аристократiя никогда не позволяетъ себ открывать такой легкiй доступъ новымъ людямъ въ свою среду!» «Позвольте, говорю, а Робертъ Пиль и Д'Израели?» «Робертъ Пиль и Д'Израели и г. Андашевскiй дв вещи разныя: то люди генiальные!»
Графъ (съ прежней презрительной усмшкой).
А можетъ быть, и Андашевскiй человкъ генiальный! Почемъ они знаютъ его? Они его совершенно не вдаютъ.
Ольга Петровна.
Они нисколько и не заботятся узнать его; а говорятъ только, что это человкъ не ихъ общества, и этого для нихъ довольно.
Графъ (вспыливъ наконецъ).
Что-жъ мн за дло до ихъ общества!.. Я его и знать не хочу – всякiй длаетъ какъ ему самому лучше: у меня собственно два достойныхъ кандидата было на это мсто: Вуландъ и Андашевскiй – первый безспорно очень умный, опытный, но грубый, упрямый и по временамъ пьяный нмецъ; а другой хоть и молодой еще почти человкъ; но уже знающiй, работающiй, съ прекраснымъ сердцемъ и наконецъ мн лично преданный.
Ольга Петровна (съ нкоторой краской въ лиц).
Теб онъ, папа, преданъ и любитъ тебя больше чмъ сынъ родной.
Графъ.
Это я знаю и многiя доказательства имю на то! Неужели же при всхъ этихъ условiяхъ не предпочесть мн было его всмъ?
Ольга Петровна.
Объ этомъ, папа, и рчи не можетъ быть!.. Иначе это было-бы величайшей несправедливостью съ твоей стороны, что я и сказала князю Янтарному: «если, говорю, графъ въ выбор себ хорошаго помощника проманкировалъ своими дружественными отношенiями, то это только длаетъ честь его безпристрастiю!» «Да-съ, говоритъ, но если вс мы будемъ такимъ образомъ поступать, то явно покажемъ, что въ нашемъ кpyгy нтъ людей способныхъ къ чму либо боле серьозному.»
Графъ.
И дйствительно нтъ!.. хоть-бы взять съ той-же молодежи: разв можно ее сравнить съ прежней молодежью?.. Между нами всегда было, кром ужъ желанiя трудиться, работать, нкотораго рода рыцарство и благородство въ характерахъ; а теперь вотъ они въ театр накричатъ и набуянятъ и вмсто того, чтобы за это бросить, заплатить тысячи дв, три, они лучше хотятъ идти къ мировому судь подъ судъ – это грошевики какiе-то и алтынники!
Ольга Петровна.