Подкопы
Шрифт:
Марья Сергевна (окончательно испугавшись).
Въ газетахъ?
Вильгельмина едоровна.
Да!… Сегодня Владимiръ Иванычъ, какъ я похала къ вамъ, подалъ мн газету и говоритъ: «Покажи этотъ нумеръ Марь Сергевн; врядъ-ли не про нее тутъ написано!» Я и захватила ее съ собою (подаетъ Марь Сергевн газету). Въ этомъ вотъ столбц напечатано это!… (показываетъ ей на одно мсто въ газет).
Марья Сергевна (начинаетъ
Мы сегодня лучъ нашего фонаря наведемъ во внутренность одного изъ петербургскихъ домовъ, въ небольшую, но мило убранную квартиру; въ ней сидитъ съ кроткими чертами лица женщина; противъ нея помщается уже знакомый нашему читателю г. Подстегинъ. Видно, что бдная женщина преисполнена любви и нжности къ нему, но г. Подстегинъ мраченъ и озабоченъ. Вдругъ раздается звонокъ. Г. Подстегинъ проворно встаетъ съ своего стула и выходитъ въ зало. Тамъ стоятъ какихъ-то двое неизвстныхъ господъ; они сначала почтительно кланяются г. Подстегину; а потомъ начинаютъ cъ нимъ шептаться. Въ результат этого совщанiя было то, что когда г. Подстегинъ проводилъ своихъ гостей и снова возвратился къ своей собесдниц, то подалъ ей на триста тысячъ акцiи Калишинскаго акцiонернаго общества. «Ангелъ мой, говоритъ онъ ей: побереги эти деньги до завтра въ своей шифоньерк!» (останавливаясь читать и качая головою). Да!… Это такъ!… Да! Правда!
Вильгельмина едоровна (стремительно).
Правда это, значитъ?
Марья Сергевна.
Совершенная правда!… Два дня потомъ лежали у меня эти деньги! вечеромъ онъ обыкновенно поздно отъ меня узжалъ, побоялся ихъ взять съ собою; а на другой день ему что-то нельзя было захать за ними; онъ и пишетъ мн: «Мари, будь весь день дома, не выходи никуда и постереги мои триста тысячъ!» Такъ я и стерегла ихъ: цлый день все у шифоньерки сидла!
Вильгельмина едоровна (съ вспыхнувшимъ отъ радости лицомъ).
А у васъ цла эта записочка?
Марья Сергевна.
Цла! О, у меня каждая строчка его сохраняется!… Интересно, кто это пишетъ!
Вильгельмина едоровна.
Тутъ дальше еще интересне будетъ!… Позвольте мн вамъ прочесть – вамъ, кажется, трудно читать.
Марья Сергевна.
Да, я не привыкла читать; по французски мн еще легче, – прочтите, пожалуста!
Вильгельмина едоровна (беретъ газету и начинаетъ бойко и отчетливо читать).
«Казалось-бы, что одно это событiе могло связать на вки г. Подстегина съ его подругой; но ничуть не бывало: онъ кидаетъ ее, какъ только нужно ему это стало. Напрасно бдная женщина пишетъ ему, – онъ ей не отвчаетъ! Она посылаетъ къ нему свою горничную, – онъ общается къ ней прiхать и не детъ!»
Марья Сергевна (со слезами уже на глазахъ).
И
Вильгельмина едоровна (съ улыбкою).
Это пишетъ чортъ, который куда наведетъ лучъ волшебнаго фонаря своего, везд все и видитъ.
Марья Сергевна.
Какъ чортъ – Господи помилуй!
Вильгельмина едоровна.
Конечно, не чортъ, а человкъ; но у котораго везд есть лазейки, шпiоны свои, черезъ которыхъ онъ все знаетъ.
Марья Сергевна.
Ужъ дйствительно настоящiй чортъ – все описалъ.
Вильгельмина едоровна.
Но вы послушайте еще дальше! (читаетъ). «Перемнимъ направленiе нашего луча: передъ нами богато-убранная гостиная. Г. Подстегинъ стоитъ уже на колняхъ передъ прелестнйшей собой дамой. Она веромъ тихонько ударяетъ его по голов и говоритъ: „я никогда не выйду за васъ замужъ, пока вы такъ дурно будетъ произносить по французски!“ „Божество мое, восклицаетъ Подстегинъ, я учусь у француза произносить слова. Какъ вы, напримръ, находите я произношу слово: 'etudient?… хорошо?“ „Недурно, отвчаетъ дама и даетъ ему поцловать кончикъ своего мизинца“.»
Марья Сергевна.
И это правда!.. Онъ очень дурно произноситъ по французски.
Вильгельмина едоровна.
Французъ, тоже говорятъ, какъ назначили его товарищемъ, каждый день ходитъ къ нему и учитъ его.
Марья Сергевна.
Но кто-же эта дама? Не я же это?
Вильгельмина едоровна.
Конечно, не вы!.. И я не знаю, правда-ли это, но весь Петербургъ, говорятъ, понялъ такъ, что это Ольга Петровна Басаева.
Марья Сергевна (восклицаетъ).
Дочь графа?
Вильгельмина едоровна.
Да!.. Онъ дйствительно бываетъ у ней каждый вечеръ; по слухамъ, даже женится на ней – вотъ и врьте нынче мужчинамъ!
Марья Сергевна (съ полными уже слезъ глазами).
Славно, отлично со мной поступилъ!.. Но я не допущу этого; не позволю ему это сдлать!
Вильгельмина едоровна.
Но какъ же вы не допустите? Чмъ? Какимъ способомъ?
Марья Сергевна.
А я приду въ ту церковь, гд ихъ внчать будутъ, да и лягу поперекъ двери.
Вильгельмина едоровна.
Разв возможно это? Вы и не узнаете, гд они обвнчаются.
Марья Сергевна.
Но не могу же, душа моя, я все это видть и переносить равнодушно.
Вильгельмина едоровна.
Записочкой вотъ этой, гд онъ пишетъ о трехстахъ тысячахъ, которыя онъ въ вашемъ дом получилъ съ Калишинскихъ акцiонеровъ, вы могли бы попугать его; но вы, конечно, никогда не ршитесь на это!