Подлинная история Дюны
Шрифт:
Да, деньги от продажи спайса. Это один из самых интересных моментов нашей истории. Спайсовая цивилизация просуществовала немногим более двухсот лет, но сам спайс на много столетий старше. Население Дюны торговало своим наркотиком, ценившимся как сильнейший галлюциноген, как минимум за триста лет до появления императоров и Навигаторов; уже тогда началось строительство подземных морей и водосборников, а с появлением пленочных керамбетонов и металлорганики, стойкой на изгиб, разрыв и способной к регенерации, эти работы приобрели особенный размах.
Кто не видел многоэтажного размаха арракинских тоннелей и вентиляторов с их четырехметровыми лопастями, тот не видел Дюны. Производительность этих монстров была ничтожной, КПД, наверное, на уровне паровозного –
Естественно, в харконненские времена фрименские ветряки бомбили и всячески старались уничтожить. Естественно, даже для самого крутого бедуина принять душ посреди пустыни было делом затруднительным. Но система подземных рукотворных морей, водоводов и насосных станций работала бесперебойно, и с тем же постоянством продолжали крутиться ветряки.
Вот тогда и настал час Пардота Кайнза с его маниакальной идеей сделать Дюну зеленой и цветущей. Правда, он собирался оставить немного пустыни для червя и спайса. Милейший человек! Он хотел указывать природе – вот досюда можно, а дальше уже нельзя.
Невозможно теперь ответить на вопрос – почему фримены так доверились Кайнзу. Среди тех, кого он обратил в свою веру, были и экологи, понимавшие всю хрупкость и уязвимость пустынных биоценозов, были старейшины родов, настроенные более чем консервативно ко всем новшествам, тем более занесенным откуда-то издалека, были просто образованные люди, знавшие историю – но, скорее всего, соблазн оказался слишком велик. К тому же официальный имперский жетон давал Пардоту возможность не считаться со многими из его оппонентов.
Строго говоря, Кайнз совершил всего одну единственную ошибку. Ошибку столь же роковую, сколько и необъяснимую, необъяснимую не только для ученого, но просто для грамотного человека. Он не учел дрейфа полюсов Дюны. Можно даже сказать – чудовищного дрейфа.
Земная ось вращения (которую под руководством Кристофера Робина некогда столь успешно искал Вини-Пух) изрядно погуливает – вычерчивает прецессионный конус и кланяется плоскости орбиты. Ось вращения Арракиса ведет себя не в пример солиднее – во-первых, она стоит прямее (фримены практически не знают, что такое полярная ночь), во-вторых, ее биения намного меньше. Но штука в том, что сама планета на диво нестабильна по отношению к этой своей оси. Какие-то неведомые мантийные потоки регулярно перераспределяются в чреве Дюны, и с периодичностью примерно в двадцать тысяч лет географические полюса родины спайса выписывают по карте длинные неправильные овалы, покидая точку пересечения тверди с осью вращения, сползают к экватору и вновь возвращаются к насиженным местам. Это значит, что ледяные полярные шапки время от времени съезжают набекрень, тают, отдавая воду атмосфере, и затем, сократившись более чем на три четверти, откочевывают обратно, подальше от жарких солнечных лучей, после чего процесс надолго замирает. Эти путешествия рождают значительную сейсмическую активность – Дюну в той или иной степени потряхивает каждую неделю – и основательные сдвиги климатических поясов, однако за миллионы лет природа сумела очень хорошо приспособиться к этим переменам – увы, она не предполагала усилий человека по ее улучшению.
Оговорим сразу: до сего дня у науки нет однозначного ответа на вопрос о поисхождении столь высокой концентрации воздушных паров в атмосфере Арракиса, как нет и ясного представления о путях их циркуляции. Палеогеология Дюны (термин заведомо неправильный, зато понятный) скончалась еще во младенчестве; все существующие ныне теории – это компьютерные модели, построенные на весьма ограниченном материале. Мы не знаем, как и в какие времена исчезли с лица планеты моря, реки, озера, став сначала паром, а потом – льдом и снегом на полюсах, какие катаклизмы и искривления орбиты породили эти удивительные чередования влажных и сухих периодов, какова подлинная механика влагообмена между тающими и нарастающими ледниками.
Очевидно лишь одно – на горе фрименам, Пардот начал свою деятельность как раз в рубежный момент смены климатических эпох, после финальной точки аридного застоя и первых, едва ощутимых результатов растопления полярных льдов. Арракис тогда еще казался сплошной однообразной пустыней, царством гор и песка, над которым не властно время. И Кайнз-старший пал жертвой этой иллюзии – то ли постигло его загадочное помрачение ума, то ли неистовство фанатика-ирригатора застлало глаза, то ли… Бог весть. Загвоздка в том, что Пардот не мог не знать, с чем имеет дело, и все же не внял голосу разума. Официальное предание рассказывает о том, как однажды он посадил топтер на расчищенную бурей поверхность соляного озера и патетически воскликнул, что теперь-де не сомневается – на Дюне была вода! Но следующий, естественный для всякого нормального человека вопрос – а куда и почему эта вода пропала – ему, как ни странно, в голову не пришел. Да что там соляное озеро! Примитивный шурф, пробитый в любом предгорье любой части Рифта, запросто продемонстрировал бы чередование слоев, картину, которая немо и красноречиво говорит сама за себя. Но Пардот, великий ученый, как нам его рисует легенда, не стал рыть шурфа, как не стал проводить спутниковых замеров полярного дрейфа, анализа геофизических данных, да и много чего еще.
Вместо этого он занялся совершенно другими вещами. Всем известны его идиллические эксперименты по засаживанию дюн травкой, но мало кто представляет себе, в каких масштабах испытывалось бессчетное количество семян всевозможных генетически измененных уродов в надежде отыскать подходящие для пустынных почв Дюны. Большинство из этих бездумно рассаженных зародышей сгинули без следа, но несколько мутантных видов – красная виргинская сосна, карликовая лиственница и даурская солянка – дождались своего часа и стали подлинным проклятием планеты.
Однако истинной бомбой замедленного действия были биологические активаторы. Этот факт замалчивается особенно тщательно – купленные за безумные спайсовые деньги тысячи и тысячи тонн всевозможных «почвенных наркотиков» были вбуханы в арракинские пески – в основном в северном полушарии, где находилось большинство имперских биостанций. Земля была отравлена на десятки метров в глубину на колоссальных площадях, и это еще без учета того, что многие из этих веществ обладают свойством спонтанной кумуляции, так что их концентрация сплошь и рядом достигала, выражаясь геологическим языком, ураганных величин.
Во времена Пардота об этих вещах никто не думал. Кое-где пески удалось остановить, в тени ущелий развели маленькие садики – но в целом пустыня оставалась все такой же величественной и равнодушной к человеческим замыслам и потугам. Добыча спайса шла своим чередом, война с Харконненами тоже, и все в общем оставались довольны.
После долгих лет экологических неистовств (невольно вспоминается строка из «Фауста»: «… самой чумы похлеще бушевал…») умер Пардот, его сменил сын Льет, которого тоже не стало в свой срок; к власти, после всех перипетий, пришел император Муад’Диб. Дюна тем временем все больше кренилась на орбите, склоняя ледяной панцирь, и точка реального полюса скользила по тверди, как солнечный зайчик по катящемуся арбузу. Очень быстро скользила.
Быстро, конечно, по геологическим часам, этот процесс ведет счет на тысячелетия, но, во-первых, космические темпы Дюны и впрямь обгоняют все известные стандарты, а во-вторых, по несчастному совпадению, точка на графике действительно попалась критическая. Есть капля, которая переполняет чашу, и бывает так, что неприметная на первый взгляд перемена угла освещения, высоты солнца над горизонтом, три лишних градуса среднегодовой температуры взрывают все сложившееся за целую эпоху положение вещей.