Подлинная история графини де Ла Фер
Шрифт:
Встречи их продолжались всю весну и лето. Граф стал постоянным гостем в доме священника. Анна с каждым его приходом становилась все радостнее, а брат Жан все печальнее, ибо любовь к ней снова расцвела в его сердце, но уже без взаимности.
Девушка всем пылом молодой души отдавалась своей страсти, пока однажды ум не раскрыл перед ней будущее во всей своей неприглядности. Чего она ожидала? Что хотела получить? Неужели она, клейменая преступница, могла рассчитывать когда-нибудь стать женой графа, дворянина, человека, чьи понятия о чести и благородстве стояли выше самой жизни?! Как она объяснит ему происхождение этого позорного знака? А если скроет: сможет ли она жить в постоянной опасности быть разоблаченной и понести
Анна вскочила, рассыпав цветы, и, оступившись, чуть не свалилась в то самое озеро, около которого полюбила сидеть мечтая …мысли ее перестали скакать галопом, и она поклялась не упустить ни единого шанса на пути к удаче.
Однажды день, которого она ожидала и боялась, как огня преисподней, наступил. Граф нашел ее у озера и, опустившись на колени, молил ее стать его женой. Ангелы небесные запели в ясном небе, и трубы Страшного суда возвестили о конце Сущего. Анна задрожала и без сил опустилась на траву.
— Нет, ваше сиятельство, — прошептала она чуть слышно. — Это невозможно.
— Почему?! — с напором воскликнул молодой человек, до сих пор слышавший лишь слова повиновения.
— Это невозможно, граф, — повторила Анна. — Вы… вы мало меня знаете и… и я не хочу, чтобы мои несчастья коснулись вас.
— Какие несчастья? — рассмеялся он, не веря ее словам. — Да разве могут у такого ангела, как вы, быть несчастья! Все обращается в драгоценности и благоухающие цветы, стоит лишь вашим прекрасным глазкам посмотреть вокруг. Может быть, вы имеете в виду, что вы бедны? Так моего состояния хватит и нам, и нашим детям. Или, может быть, вы считаете наше положение слишком неравным? Но вы дворянка из старинного рода, уважаемого в ваших краях. Или, может быть, вы жалеете, что выйдете замуж без родных и подружек? Так они приедут по первому вашему зову, я уверен.
— Нет, граф, все, что вы перечислили, не тревожит меня, ибо все это преодолимо. Горе, которое грызет мою душу, так велико, что вы не можете постигнуть его. Позвольте же мне молчать о нем. Забудьте меня для новой любви и будьте счастливы. А я… я обрету душевный покой в каком-нибудь дальнем монастыре, благословляя вас и те счастливые минуты, что вы мне дали.
— Ну нет, любовь моя, я не отступлюсь! Неужели вы думаете, что я готов похоронить свои чувства по одному вашему капризу и разбить жизнь и себе, и вам?! Я уверен, что не может быть такого препятствия, которое не преодолела бы моя воля. Для вас я сломил сопротивление моей семьи: да, они были против этого брака, но я так решил, и даже вы не сможете помешать мне!
— Граф, — воскликнула Анна сквозь рыдания, — неужели вы не понимаете, что в этом мире есть вещи, неподвластные вашему капризу. Вы же не можете остановить солнце и достать луну, так почему вы мучаете меня, давая напрасные надежды!..
— Потому, счастье мое, что я не верю вашим словам, будто нас разделяет непреодолимая стена, — ласково ответил молодой человек, опускаясь рядом с плачущей девушкой и нежно целуя ее руки. — Будьте же благоразумны, доверьтесь мне, и потом мы вместе посмеемся над вашими страхами.
— Посмеемся? Посмеемся?! Так смейтесь же сейчас! — И с этими словами Анна обнажила плечо.
Миледи улыбнулась, на этот раз грустно и чуть насмешливо. Юная Анна была так искренна и чиста,
Граф замер, девушка явилась перед ним олицетворением неземного страдания, долгие мгновения длилось молчание, и участники ужасного спектакля не могли двинуться с места. Наконец граф поднял руку и почти бессознательно прикоснулся к лилии на нежной коже.
— Страданиями Господа нашего клянусь, я не верю, что вы можете быть виновны.
Анна попыталась сказать что-то, но рыдания заглушили ее слова. Объясняться сейчас было выше ее сил.
— Прощайте, граф, — прошептала она, уходя.
Антуан де Ла Фер остался стоять, держа в поводу своего коня, не в силах ни сказать что-либо, ни двинуться с места.
Три дня Анна не выходила из своей комнаты. Три дня для нее не всходило солнце, а ласковое тепло было подобно зимним морозам. Она не могла ни спать, ни есть, и только думала снова и снова об ужасной сцене у озера. Надежды ее были разбиты, жизнь закончена. Уже унылое будущее с Жаном-Батистом рисовалось ей в розовых тонах, уже она была готова говорить с ним и ободрить молодого человека. Что с того, что она больше не любит его… Он любит ее, и он ее не оттолкнет. Больше ничего не хотела бедная девушка.
Жизнь брата Жана не сильно переменилась в эти дни. Даже наоборот, он видел, что его любимая поссорилась со своим воздыхателем, и измученному сердцу молодого человека открылась надежда.
Но на третий день граф явился в их мирный приют, бледный до синевы и решительный, как Александр, и потребовал разговора с несчастной Анной. Жан-Батист при одном взгляде на гостя понял, что никакой отказ не подействует, и провел его в гостиную.
Анна вышла через минуту. Простое домашнее платье подчеркивало ее хрупкость, а пышные золотистые волосы оттеняли нездоровую бледность лица. Потухшие глаза, казалось, не видели ничего. При одном взгляде на нее слова застряли у Антуана в горле. Девушка вовсе не думала нарушать повисшее молчание. Она села и, сложив руки на коленях, устремила взгляд куда-то в бесконечность.
— Мадемуазель, — с трудом выговорил молодой человек. — Мы не закончили разговор там, у озера. Эти дни я не находил себе места. Вы не можете быть виновны. Бог свидетель, я не верю в это, но, если я не узнаю, что с вами случилось, я сойду с ума.
Юноша замолчал, обессиленный. Анна перевела на него взгляд, молча смотрела некоторое время, потом губы ее шевельнулись.
— Сударь, — сказала она почти шепотом. — Я слишком много страдала за свою недолгую жизнь, а теперь вы хотите, чтобы я снова пережила все это.
— Нет, конечно же, нет, — вскричал граф, бросаясь перед ней на колени. — Я верю вам, и я не хочу быть жесток, но поймите и вы: сомнения гнетут меня, неизвестность томит душу, мне являются видения одно ужаснее другого. Боже, это невыносимо! Хотите, я умру здесь, у ваших ног, только не гоните меня в неизвестности, я не выдержу!
— Хорошо, ваше сиятельство, — сказала Анна более твердо. — Не ждите от меня пространного рассказа, нервы мои не столь крепки, чтобы вынести его, но вы узнаете. Узнаете, что еще год назад я была воспитанницей одного из монастырей, где служил также и мой брат. Однажды, — лихорадочно продолжала она, — я поняла то, что долго не хотела замечать: мой исповедник возымел ко мне греховные желания. Что я могла сделать? Сообщить матери-настоятельнице казалось мне постыдным, и я открылась брату. Брат мой молод, как вы знаете, и по молодости горяч. Он говорил с аббатом в резких тонах, и расстались они врагами. Тогда мы решили бежать — и бежали. Но аббат, боясь, что мы расскажем обо всем в городе, поймал нас и заклеймил, ибо брат мой тоже носит клеймо. «А теперь, когда вы стали подобны ворам, — сказал он нам, — идите и обвиняйте меня». Что нам было делать? Мы скрылись и поселились здесь. И остались жить, — голос девушки угас.