Подлинные имена бесконечно малых величин

Дигол Сергей

Отрыгнувшись, Анна вынуждена была поддержать разговор во избежание смущения.

– Каким? – с трудом выговорила она.

– Каким-каким. Влюбленным, блядь! А я уж было поставил на то, что тебя скормят.

Она вспомнила свои подозрения, ощущение, что за ней наблюдают. Ее это даже заводило – понимание того, что в доме у Бархатнюка везде понатыканы камеры, и что за изображениями с этих камер не спускает глаз начальник его охраны. Сейчас он был здесь, в ее квартире, постукивал по дверце шкафа, а Анна во всем винила себя и алкоголь.

– Как это скормят? – она решила, что ослышалась.

– Львам, – охотно пояснил комбинезон и подошел поближе.

Теперь она могла хорошо разглядеть его лицо и в особенности – притягивающий взгляд огромный шрам на щеке.

– Есть такие хищники, обитают, в основном, в цирке, – добавил он. – Тебе, конечно, экскурсию не устраивали, поэтому сообщу,

что в доме есть специальная переговорная комната. Большой зал с круглым столом из красного дерева. Стол необычный, управляется с пульта, а пульт под столом, с той стороны, где обычно сидит шеф. При нажатии кнопки в круглом столе образуется разрыв. Одна из четырех его секций как бы задвигается в соседнюю. Напоминает надкусанный бублик – понимаешь о чем я? Обычно шеф пользуется маневром, когда переговоры заходят в тупик. Хотя собеседник пока и не в курсе, что это тупик лишь для него. А дальше происходит самое интересное. Ближайший к собеседнику шефа сектор отъезжает в сторону, и шеф приглашает оппонента подойти. Тот облегченно вздыхает, думает, что Бархатнюк сдался. Как же, сам Бархатнюк согласен на компромисс – вот же он, приглашает к себе, чтобы пожать руку. Человек радостно спешит через открывшийся сектор по диаметру стола, и вот тут шеф нажимает другую кнопку под столом. И оппонент летит в открывшийся люк с высоты девяти метров. Насмерть не разбивается и даже ничего себе не ломает. Пару раз подпрыгивает на матрасах, после чего слышит рычание. Это, кстати, самое время, чтобы обосраться: он видит львов, они хотя и за решеткой, но всего-то в нескольких шагах. Если быть точным, в семи метрах от матрасов. Вокруг львы, а наверху – шеф, – он улыбнулся. – Иногда босс садится прямо на край, свешивает ноги – вот тут у меня всегда давление подскакивает. Кладет бумаги в специальный закрытый лоток и бросает его вниз, на маты. Лоток из прочного пластика – не разобьется. Выбор у пленника ясное дело какой: подписать бумаги или на следующий день выйти из плена. В виде львиного говна. Человек, конечно, подписывает, шеф просит его положить бумаги обратно в ящик, а ящик спрятать в матрасах. Ну а потом, бывает, он нажимает еще одну кнопку – ту, которая приподнимает решетки. Уж очень это аристократическое зрелище – львы, разрывающие человека, совсем как во время средневековых увеселений. Да ты и сама могла оценить, как наш шеф любит и ценит старину.

Анна помотала головой.

– Не может быть, – сказала она.

– Ты про львов? Ну да, никаких львов нет. Как нет и дельфинов в бассейне.

– Как нет? Я же сама…, – сказала Анна и осеклась, вспомнив о том, что комбинезон беспрепятственно изучил ее тело и повадки в минуты самых главных откровений.

– А так, нету. Это специальные видео-панели, ими отделаны стены. Там такое разрешение – выше, чем на последних моделях компьютеров. Вчера вы плавали в компании дельфинов, а в следующий раз это могут быть акулы. Или пара китов в натуральную величину. Или мир Красного моря, воссозданный максимально достоверно. Да и львы там не каждый день обитают. Иногда их заменяют ягуары, в другой раз – медведи гриззли. Босс не переносит животных, в особенности, вонь, которую с ними связана. При этом обожает смотреть передачи о них. Вот и заказал такие штуки, которые, кстати, дешевле, чем если бы пришлось покупать настоящих зверей. Да еще кормить, да лечить, да создавать им комфортную среду. При это сам шеф еще тот хищник, совсем не виртуальный. В общем, везучая ты. Шанс отжала по полной.

– Послушайте, мне надо в душ, – сказала Анна, чувствуя, что общество трех мужчин с похмелья (а комбинезон пришел не один) – это слишком.

– Обязательно. Как только я закончу и мы уйдем. Кстати, босс мог показаться эмоциональной личностью, но вообще-то он законченный бюрократ. Он сам не замечает, как делит всех женщин, с которыми его сводит судьба, на три категории. Первых он отбирает для эскорта. Это когда нужно куда-то ехать, но при этом жена недостаточно подходит для ситуации и уровня собеседников. Вторая категория – женщины, с которыми иногда приятно встречаться. Ну а третьи – проигравшие, ну или победители, кому как. Они не подходят ни для первых, ни для вторых, но слишком много знают, чтобы вернуться к обычной жизни, из которой их выдернули. В общем, выхода не остается.

– Так нет же никаких львов, – вдруг вспомнила Анна, проговорив это вслух.

Комбинезон рассмеялся.

– Таких пожирает собственная страна, – сказал он. – Пожирает и высирает по всему миру. Не переживай, живы они, живы. Счастливо трудятся в садах Греции, на фермах Португалии, в борделях Италии. Босс просто устраивает женщин за границу, решая все проблемы с документами, поиском работы, причем совершенно

бесплатно. Правда, треть их годовой зарплаты отчисляется в фонд фирмы, которая все это организует и которая сама понимаешь кому принадлежит. Титан бизнеса, делает деньги даже на своей личной жизни. Я думаю, даже секс для него что-то вроде необходимой разрядки и вдохновения для бизнеса – только так он его и воспринимает. Ну а те что в эскорте – инструменты дела. С ними, кстати, секса никогда не бывает. Говорю же, форменная бюрократия. Тебя он по всем признакам планировал в первую категорию, потому и приказал привести к себе. А так, все для тебя могло окончиться еще вчера, где-то за чертой города, в какой-то лесопосадке. Но не сложилось, для первой категории ты не подходишь.

Анна подняла на него глаза.

– И что же теперь? Тоже в Италию? И вообще, так странно. Вы рассказываете такие вещи про своего шефа. Не боитесь, что ли?

– А это в порядке вещей, – сказал комбинезон. – Правило корпорации. Говорить все, что думаешь о работе на работе и лишаться языка за ее пределами. Я сейчас при исполнении – так что все в рамках. Кстати, три человека ходят немыми из-за несоблюдения этой договоренности. Есть еще одно правило, которое и тебе не мешает запомнить. Работай до упаду – утонешь в бабках. Полный контроль, когда ты с шефом. Полная свобода – в свободное от работы время. За исключением, конечно, пункта об отрезанном языке. Женщин это тоже касается, и не только из эскорта. Женщины-фаворитки могут вести свободную жизнь, вот ты, например, можешь спокойно завести себе парня.

– Я что, любовница?

– На этот раз угадала.

– Да, но…

– А если я скажу, что у вас снова все будет с мужем?

***

Три банковские карты трех платежные систем и все – «голд». И на каждой – по тысяче евро, если верить на слово комбинезону.

– Это первоначальный взнос, – пояснил он, – в дальнейшем карточки будут пополняться каждый месяц. Насколько именно – ваши с Бархатнюком расчеты.

Три тысячи – целое состояние и все же негусто, чтобы разом избавиться от нее. Милостыня с видами на будущее – вот что она об этом подумала. Что ж, раз уж яблочко само прикатилось ей в руке, лишний надкус не помешает. Подручные комбинезона уже вышли в коридор, сам Эдуард стоял в дверях, когда Анна заявила, что хочет встречаться с мужем столько, сколько захочет. Комбинезон выглядел растерянным, но быстро нашелся, поинтересовавшись, не желает ли Анна навестить супруга уже завтра. Конечно, она желала.

– Нет проблем, – пожал он плечами, – завтра за тобой приедет машина.

Машиной оказался огромный черный джип, больше походивший на небольшой автобус. Первым делом машина заперла во дворе внедорожник наглого соседа, и когда Анна вышла во двор, она не узнала Раду. Склонившись перед водительским окном черной громадины, он растерянно улыбался, кивал и даже бессильно развел руками. Прибывший за Анной водитель к нему так и не вышел, удостоив лишь общением через открытое на четверть окно. Раду настигла участь подлеца, поднимающегося на костях беззащитных. Теперь, когда ему дали под дых, он лишь сутулился и разводил руками: как же так, мы же договорились?

Водитель поздоровался, но не представился. Молчал он и всю дорогу до тюрьмы, предельно четко обозначив свою роль – робота в маске человека, неспособного выйти за рамки заложенной в него программы. Даже в машине Анна не верила, что теперь по одной ее прихоти перед ней будут открываться тюремные ворота.

Но ворота открылись. Вернее, открылась дверь служебного входа, из которой навстречу Анне вышел, застенчиво улыбаясь, начальник караула. Он привел ее в кабинет с потертыми креслами, телевизором и ковром под ногами – казарменным комфортом, увенчанным двумя чашками с остывшим чаем. К неожиданностям Анна уже начала привыкать, Виктор же на первом свидании почти не говорил, о спинку кресла опереться не решался, все озирался, будто ожидая пересмотра приговора в сторону ужесточения.

В тот же вечер у подъезда ее уже ждали. Человек в кожаном плаще, ей почти не знакомый. Почти – из-за выпирающего кадыка, на котором может устроить место для посадки огромная навозная муха. Анна считала, что такой кадык может быть только у одного человека.

– Георгий, – представился мужчина и протянул Анне руку. – Брат Виталия Боршевича.

Она и не думала подавать ему руки.

– У нас беда, – помолчав, Георгий Боршевич. – Виталика арестовали. В офисе обыски, все перерыли. Изъяли кучу документов – никто ничего не успал спрятать. Задержали главбуха, правда, уже выпустили. Ко мне домой пришли с обыском – я ведь, хотя и формально, но соучредитель компании. Вы что-то знаете об этом всем? Вы единственная из сотрудников, с кем не можем связаться по телефону.