Подлость. Справедливость. Мистика
Шрифт:
Микрорайон, в который мы нынче прибыли располагался на самом отшибе городской черты. Дальше него лишь чистое поле, какие-то дачные участки и военные полигоны. Весь микрорайон состоит из десяти многоэтажек, относящихся к категории новостроек, без какой-либо необходимой инфраструктуры. В подобные жилые конгломераты обычно расселяют переселенцев из ветхого жилья, каких-то малоимущих, многодетные семьи, предоставляют жильё социального найма. Как правило, вышеозначенный, весьма специфичный контингент (то есть, бывшие жители бараков и всевозможных трущоб), переносит на новое место жительства свой прежний жизненный уклад. Потому, очень скоро подобные микрорайоны превращаются в наркоманские и алкогольные гетто. И ничего ты уж тут не поделаешь – такова статистика и информация суточных оперативных сводок. Об этом же говорит и мой личный служебный опыт.
Дом под номером тринадцать, во дворе которого остановилась наша машина, выглядел сравнительно новым. От силы лет пять, со дня сдачи его в эксплуатацию. Современная двухподъездная девятиэтажка. Дворик чистый, ухоженный. Правда, бросалась в глаза и некоторая запущенность. Как будто трава, что ли, не кошена. Точнее бурьян, поднявшийся едва ли, не по пояс, и ещё пара-тройка бросающихся в глаза недостатков, несколько портящих целостность благопристойной картины.
Я сразу обратил своё внимание на наличие видеокамер по всему периметру дома. Данное обстоятельство практически всегда значительно упрощало раскрытие преступления.
У одного из спусков в подвальное помещение толпились люди. Любопытных человек двадцать. Обычные жильцы, кто-то в домашних халатах и домашних же тапочках, что-то обсуждают, чего-то ожидают, наверняка ищут темы для дальнейших пересудов и обсуждений.
– Здравия желаю!.. – руку мне протянул кто-то из офицеров дежурного наряда. –…Товарищ майор, прошу проследовать со мной.
– Не майор, а подполковник, – мне пришлось огрызнуться с некоторым для себя удовольствием.
Проходим сквозь расступившуюся людскую толпу, спускаемся в подвал и тотчас погружаемся в полумрак подсобных нежилых помещений. Потолок подвала достаточно высок, потому и пройти по нему можно в полный рост. Это вам не советские пятиэтажки, где проползти удаётся, если не в полуприсяде, то, уж точно, изогнувшись в три погибели.
Хоть и было данное техническое подполье сухим, тем не менее, здесь стоял устойчивый запах сырости. А ещё здесь было прохладно.
«Да-да, именно это и было мне нынче необходимо. Прохлада и лёгкий освежающий ветерок, просачивающиеся через настежь открытые подвальные окна и двери, дабы моё, истерзанное абстинентным синдромом тело, погрузилось, хоть в какой-то относительный комфорт.
Ещё метров двадцать по подвальному полумраку, мимо людей в полицейской форме, в официальных костюмах и обычных спецовках. И вот мы уже стоим перед телом мужчины, лежащим на грязном земляном полу в несколько неестественной позе. Одежда на трупе выглядит чрезвычайно растрёпанной, если не сказать рванной, будто бы за ним гналась стая бродячих собак. На груди багровое пятно от запёкшейся крови. Мужчине около сорока – сорока пяти.
– Почему так темно? – поинтересовался я, оглядывая потолок подвала.
– Все лампочки перебиты, – ответил мне кто-то.
– Ну, и что мы имеем?
– Смерть наступила примерно между двумя часами ночи и четырьмя часами утра… – к своему обычному комментарию, приступил криминалист Никита Толстов. – …Проникающее ножевое ранение в область сердца. Орудия убийства… То есть, ножа, либо иного острого предмета, на месте преступления не обнаружено. Очевидно, преступник предпочёл оставить его при себе. На теле обнаружены многочисленные синяки и травмы.
– Была драка? – уточнил я, сразу по ходу повествования.
– О какой-либо драке, я бы предпочёл промолчать. На теле имеются многочисленные кровоподтёки, свидетельствующие о том, что его силой куда-то волокли, возможно, в этот самый подвал. Однако это мелочи. На костяшках рук погибшего многочисленные ссадины с примесью кирпичной пыли. Примерно тоже самое на коленях и голове…– чуть усмехнувшись, продолжил Никита. – …Скорее, он молотил, чем не попадя, по подвальным стенам и бился о них же головой.
Смертельный удар был нанесён достаточно профессионально, точно в сердце. Скорее всего, нож вошёл в тело по самую рукоятку. А впрочем, погибший и сам мог на него налететь. Перед своей смертью он прибывал в приличном подпитии.
Труп обнаружили около восьми часов утра. Слесарь управляющей компании, спустившийся в подвал, в буквальном смысле наткнулся на мёртвое тело.
– Личность погибшего установили? – поинтересовался я, улучив короткую паузу.
– Убитым является Ярош Сергей Николаевич, одна тысяча девятьсот восемьдесят пятого года рождения… – ответил офицер дежурного наряда. – …Проживал в этом самом доме, в тридцать первой квартире с женой и дочерью. Работает… То есть, работал на железной дороге. Профессия не связана с какой-либо высокой квалификацией. Ни то сцепщик вагонов, ни то, какой-то заливщик чего-то.
– Камеры видеонаблюдения просматривали? – поинтересовался я, припомнив фасад здания, обустроенный камерами.
– Видеонаблюдение на доме отсутствует… – продолжал отвечать всё тот же офицер. – …Дело в том, что пару месяцев назад на доме сменилась управляющая компания. Возник спор между установщиками видеонаблюдение, компанией обслуживающей данное оборудование и новым советом дома. В общем, что-то они там не поделили. Потому, до разрешения споров, от видеонаблюдения предпочли отказаться.
– Хочешь, не хочешь, а невольно вспомнишь Профессора Преображенского из «Собачьего сердца»… – усмехнулся я, оглядывая труп. – …Помните, что он говорил о разрухе? Дескать, это вовсе не старуха с клюкой, ни ведьма, которая выбила все стекла и потушила все лампы. Мол, если сам профессор вместо того, чтобы оперировать, начнёт каждый вечер митинговать и петь хором, у него и настанет разруха. Если посещая уборную, кто-то начнёт мочиться мимо унитаза, в уборной так же начнётся разруха. Следовательно, разруха не в клозетах, а в головах. Глядя на этого убиенного, невольно задумаешься о том, что и здесь, кажется, началась своя разруха.
– Похоже, так оно и есть, – в подтверждение моих слов, усмехнулся Дима.
– Кто именно первым обнаружил труп? – по завершению визуального осмотра, я обернулся к присутствующим в подвале лицам.
– Слесарь Карпов, Сергей Анатольевич, – ответил мне местный участковый, Воровский Максим Витальевич.
Невзирая на профессиональный этикет, я бы охарактеризовал данного участкового, как весьма скользкого и в определённой степени достаточно пакостного мужичка. За те лет десять, что я знал Воровского, многие коллеги по нашей нелёгкой службе от него пострадало. У таких полицейских, как Воровский на первом месте всегда будет отписка, ссылка на какой-то документ, подстава кого-то из оперсостава и, в конце концов, полный отказ в возбуждении. Вот уж точно, с кем должна работать служба собственной безопасности по факту коррупции. Да, и с людьми он не шибко-то и ладит. Короче, в разведку с Воровским я бы уж точно не пошёл.