Подлунная Роза
Шрифт:
Если я смирилась с решением Томаса, то мальчику было сложнее принять его. В день отъезда Нилс снова сбежал, и на этот раз привести его вызвалась я. Отчасти для того, чтобы выслужиться перед Томасом и Рик – как бы они и вовсе не запретили мне встречаться с племянником после того, как на него повлияло мое общество, – отчасти, чтобы поговорить с мальчиком и объяснить ему позицию родителей.
Я знала, где его искать, и сразу отправилась на задний двор. Наверняка юный принц пошел к своему чешуйчатому любимцу пообещать, что никогда его не забудет.
Мои догадки оказались верными, Нилс действительно был там, и под навесом разворачивалась трогательная сцена прощания. Мальчик сидел перед драконом и изливал ему свою душу, только услышав, что племянник ему говорил, я застыла на месте, не осмелившись мешать им своим появлением.
– …Нет человека хуже моего отца, – говорил ребенок сквозь слезы. – Он ничего мне не позволяет… Он думает, что колдовство – глупости и ерунда, что это не… не… непобода… неподобу… неподобающе!.. Хотел бы я быть не его сыном. Если бы я родился у вас с Одри, вы бы все мне позволяли. Вы бы научили меня… я бы тоже был драконом!..
Он опять всхлипнул и с криком выкинул вперед руки, снова изображая пасс с огнем. Безрезультатно, и это поражение лишь усилило его горе, ребенок захлебнулся бессильными рыданиями.
– Когда-нибудь у меня выйдет!.. – проговорил Нилс, глядя на дракона сквозь слезы. – Когда-нибудь я стану самым могущественным колдуном в мире, и все узнают, какой я!..
У меня защемило сердце, я двинулась к нему, чтобы обнять, но застыла. Эдвин сочувственно протянул к ребенку морду, подставляя нос под маленькие руки. Нилс погладил чешуйчатые ноздри, и дракон закрыл глаза. Его черная чешуя встопорщилась и задрожала.
Я моргнула, чтобы прояснить зрение, а когда открыла глаза, черный силуэт уже распадался в воздухе, словно пепел. Под лоскутами черной дымки на земле перед Нилсом встал человек в изодранном боевом облачении, с длинными растрепанными волосами.
Он опустился на одно колено перед ребенком и взял его руку, пока тот изумленно таращился.
– Не советую начинать заниматься колдовством, – проговорил он, похлопав его по плечу. – Нет в нем ничего хорошего. Поверь самому могущественному колдуну на свете.
С этими словами Эдвин взглянул на меня и улыбнулся. Я бросилась к нему.
Глава 10. Академия
Эдвин почти ничего не помнил о годах, которые провел во втором обличье, только то, что в последнее время всегда чувствовал меня где-то рядом. Он не знал, ни почему ушел от нас, ни почему вернулся, для него произошедшее оказалось чудесным долгим сном, за время которого он отлично отдохнул и набрался сил. А силы ему понадобились хотя бы для того, чтобы принять новую обстановку.
Когда Эдвин узнал замок родителей в том месте, где очнулся, он потерял дар речи. Он бродил по дворам и коридорам, а зайти в главный зал решился, только опершись на руку Томаса. Вместе с братом они обошли весь дворец, а потом долгое время стояли над могилами родителей и говорили о чем-то, пока мы с Рик и Нилсом ждали их в саду.
– Дядя Эдвин немного глупый, да? – спросил ребенок у матери, стараясь говорить тихо, чтобы я не услышала. – Он совсем ничего не знает, ему все нужно рассказывать!
– Дай ему время, он долго спал, – успокоила его Рик.
В ее словах я услышала радостную весть: похоже, их отъезд откладывался.
Празднество в честь приезда королевской четы, которое только утихло, вспыхнуло с новой силой, теперь уже в честь возвращения Эдвина. Пили даже те, кто после прошлой пьянки клялся, что не возьмет в рот ни капли, нас чествовали, словно жениха и невесту, и мы шутили, что наконец-то отпраздновали нашу свадьбу, как надо.
Меня кружило от радости, мир обратился бело-розовым маревом, ничто больше не было важно, ничто не могло расстроить или огорчить, а последние годы жизни стирались из памяти с пугающей скоростью. Уже казалось, что не было ни пещер, ни осады, ни месяцев в башне, проведенных над книгой, ни одинокой жизни на пустыре: все это виделось кошмаром, наваждением, которые закончились раз и навсегда.
Когда я рассказала Эдвину, как отправилась выручать Умму, он был вне себя. Он знал тот клан и ни за что не позволил бы мне пойти туда одной: именно оттуда вышел человек, который уговорил их отца избавиться от Эдвина. Близнецы, рожденные вторыми, считались сильнейшими колдунами, и бежавший из клана маг многие годы использовал Эдвина, как свой сосуд, так что муж знал о положении Уммы и остальных намного больше, чем я думала. Эдвину пришлось выучиться этой магии, чтобы одолеть своего тюремщика, вот как он овладел ей.
Да, я совершила глупость, но я смогла одолеть Салтра, создала «Обличья стихий» и нашла в себе дракона, и, хотя Эдвин никогда не говорил мне этого, я знала, что он мной гордится.
Мы оба покончили со своим прошлым и могли идти дальше без оглядки на старые ошибки. Жизнь в замке Эдвину не нравилась, и после отъезда Томаса он все чаще заговаривал о том, что хочет вернуться в хижину. Однако я чувствовала ответственность за сам замок и за людей, которых приютила, особенно за молодых магов, которые из кожи вон лезли, чтобы научиться чему-то большему, чем разжигать костер без кремния.
Мы с Томасом уже обсудили, что королевству необходим отряд лесников, мастеров бытовой магии и патрульных, владеющих колдовством. Я пригласила во дворец одного из наших с Эдвином старых знакомых, чтобы он подготовил целителей, и он уже прислал ответ, что обязательно прибудет к середине осени. Тесный кружок из нескольких магов, которые донимали меня вопросами про то, как побыстрее стать драконом, стремительно перерастал в нечто намного большее. Разве я могла бросить свое детище?
К счастью, вопрос с отъездом разрешился сам собой: через месяц после возвращения Эдвина я поняла, что беременна, и это стало отличным поводом остаться в замке. Хозяйка из меня была отвратительная, и в лесу я бы ни за что не справилась с ребенком, так что мужу пришлось уступить мне. Мы условились остаться с людьми, хотя бы пока ребенок не подрастет.