Подмена-2. Оригинал
Шрифт:
– Проснулась? – спросил деспот, появляясь в поле моего зрения, и тут же бросил через плечо: – На сегодня достаточно споров, друг мой.
Он возник в дверях неожиданно, заставив снова всплыть образ этих сигнальных связующих нитей между нами и будто подтверждая его.
– Как прикажешь, мой архонт, – послышался ровный голос Алево, но самого асраи я так и не увидела. – Эдна, увидимся на ужине!
Щека Грегордиана чуть дернулась, но больше он никак не выразил своего недовольства.
– Ну, давай же, Лугус! – помахал он ладонью, подходя и плюхаясь на кровать рядом со мной. – Это ведь не должно быть долго?
– Монна Эдна! – тут же опять пришел в движение брауни, поднимая и демонстрируя мне одно из платьев – нечто мятно-зеленое с золотым шитьем по корсажу и вдоль подола. – Я приготовил несколько весьма достойных вариантов на твой выбор.
Я приподнялась, чтобы взглянуть поближе, но в этот момент Грегордиан подал голос:
– Нет! В этом она будет бледной, как при смерти! Пусть будет что-то белое с серебром! – его резкое замечание привело меня, мягко скажем, в замешательство, и аналогичное и даже более отчетливое выражение той же эмоции я увидела на лице Лугуса. Видимо, ему не часто случалось быть свидетелем участия архонта в выборе дамских нарядов.
– Э-э-эм, – к чести брауни он взял себя в руки почти мгновенно и, наклонившись, стал перебирать ткани. – Мой архонт, белого с серебром прямо сейчас нет! Но есть это.
Он поднял платье, ткань которого больше всего напоминала свежий снег в яркий солнечный морозный день. Тысячи крошечных радужных искорок вспыхивали на чисто белой поверхности при каждом движении.
Грегордиан раздраженно выдохнул за моей спиной, по всей видимости, собираясь высказаться совсем недружелюбно. Очевидно, любое отступление от его желаний имело свойство бесить нашего архонта, и я заметила, как задрожали руки Лугуса, державшего платье, а в огромных шоколадных глазах отразилась отчетливая паника. Ну да, облажаться перед деспотом дважды за один день – явный перебор, а уж зная его милейший характер, у кого хочешь поджилки затрясутся.
– Предполагалось, что выбор моей одежды все же останется за мной, – прочистив горло, как можно тише сказала я, ну, скажем, не обращаясь ни к кому конкретному. – И мне нравится это платье.
Повисла почти минутная пауза, во время которой бедный брауни напоминал оленя, застигнутого светом фар огромного грузовика посреди темной дороги.
– Ну раз так, то почему бы вам не начать уже шевелиться и не надеть эту тряпку! – недовольно фыркнув, проворчал деспот.
Лугус чуть не споткнулся, кинувшись ко мне с платьем в трясущихся руках. Они же не думали, что я стану одеваться при них обоих? То есть к самому факту никого не заморачивающей наготы я немного привыкла, но – в самом деле – должны же быть хоть какие моменты уединения у женщины! Обернувшись простыней, я взяла у Лугуса платье и протянула руку:
– Белье! – получив желаемое, ушла в купальню.
– Эдна, поторопись! – крикнул через время Грегордиан, но ко мне не вломился.
Я же, совершенно проигнорировав его приказ, собиралась в прежнем темпе. Все же ткани были тут просто восхитительны и внешне, и по ощущениям. Зеркала в отличие от моей купальни не было, так что рассмотреть себя было невозможно. Грегордиан как раз застегивал рукава на необычного покроя рубашке, расхаживая по спальне, а Лугус нервно мялся в углу, когда я вернулась. Деспот замер, цепко осматривая меня с головы до ног. Брауни же не сводил с него глаз, будто ждал приговора.
– Меня все устраивает! – наконец вынес вердикт Грегордиан, продолжая стоять на месте, не меняя позы, вот только взгляд его быстро темнел, наполняя пространство между нами флюидами его агрессивного возбуждения.
– Прекрасно! – чуть не завопил Лугус, облегченно выдыхая. – Сейчас я позову слуг заняться твоими воло…
– Лугус, вон! – бесцеремонно перебивая его, рыкнул Грегордиан, все еще изображающий из себя изваяние.
– А? – секунду тот тупил, уставившись на деспота, но потом, прошептав: «Конечно, позже», шустро проскользнул мимо меня.
– Платье… хм-м… удачно, – мужчина, ухмыльнувшись, шагнул ко мне, взял за руку, резко потянул и, развернув, буквально швырнул на постель.
– Даже, я бы сказал, слишком удачно. – Он навис надо мной, опираясь на руки и не прижимаясь бедрами, но хищное трепетание его ноздрей, жадно ловящих мой запах, заявляли о его нарастающем возбуждении весьма красноречиво.
– Надеюсь, его не постигнет та же участь, что и предыдущее?
– Не прямо сейчас, – откровенно недобро усмехнулся деспот. – Но кое-что мы точно исправим.
Перенеся вес на одну руку, он потер большим пальцем другой мою нижнюю губу, глядя голодно и неотрывно, медленно втянул и царапнул зубами свою, будто желая найти на ней вкус, которого там не было. Как всегда, стремительно и неизбежно весь мир сократился до этого расстояния, разделявшего наши тела, а единственными звуками стали грохот моей крови в ушах и рваное ускоряющееся дыхание Грегордиана, так как сама я, кажется, перестала дышать вовсе. Возбуждение накатило на меня высоким приливом, безжалостное и такое же непобедимое, как природная стихия, захлестнуло с головой, и не было никакого проклятого шанса, что кто-то или что-то спасет меня от того, чтобы пойти камнем на дно собственной похоти. Не выдержав пытки неподвижностью, устроенной деспотом, я подняла руку, отчаянно желая коснуться его кожи, но он мгновенно отстранился, оскалившись, словно собирался укусить мои дрожащие пальцы.
– Не смей! – прохрипел он и резко сполз вниз, а в следующую секунду подол моего платья взлетел, скрывая его, и я лишилась белья.
Властным, почти грубым движением Грегордиан раздвинул мне ноги, втискивая между ними свои широченные плечи и, впившись до боли пальцами в бедра, потерся губами сразу же о клитор, заставляя мое тело забиться, как подключенное к оголенным проводам. Не было никаких поддразниваний или предупреждений «а сейчас будут, мать их, звезды!» Конечно нет, это же чертов деспот! Он и не ласкал-то в полном смысле слова, а требовал сдаться. Просто подносил к своему чертовски грешному рту и выпивал предназначенный ему одному кубок моей пьяной похоти. Облизывал, прикусывал, надавливал зубами, пока я заходилась в стонах и хрипах, колотя пятками и цепляясь за последние крохи здравомыслия. Но лишь до тех пор, пока он мне позволял. А потом с легкостью отправил за край, отстранившись почти сразу и пристально глядя, как меня трясет в посторгазменных судорогах. Грегордиан просто встал с постели, пока я еще лежала, разнесенная не то что в осколки – в пыль его ртом, и вернулся к возне со своей рубашкой, явно не собираясь продолжать.
– Какого черта сейчас было? – пробормотала я, с трудом вспоминая слова.
– В мире Младших это, думаю, называлось бы авансом к сегодняшней ночи, – покосился он на меня и провел тыльной стороной ладони по еще влажным губам, а потом облизнулся, ухмыляясь бесстыдно и подчеркнуто развратно. – Вот теперь брауни действительно стоит заняться твоими волосами. Жду тебя на ужине.
И, пройдясь по мне последний раз взглядом, в котором сквозило натуральное обещание сожрать с потрохами за тем самым ужином, он ушел, оставляя меня слегка оторопело пялиться ему в след и осознавать, что прямо сейчас мне офигенно хорошо. Просто хорошо, и все! И никакие демоны раскаяния или сожаления о слабости перед этим мужчиной не собирались накидываться на меня, едва удовольствие от момента схлынет.