Подмена
Шрифт:
— Лежи, мама, лежи, — попросил Антон Сергеевич, — тебе нельзя подниматься с постели.
Он по-прежнему называл ее мамой, хотя настоящий ее сын стоял за ним с цветами и не решался войти.
— Сынок, Антошка… — позвала Мария Ивановна.
Мужчина с букетом шагнул вперед, протянул ей цветы и сказал, явно немного волнуясь:
— Здравствуйте, мама…
От него пахнуло свежим одеколоном. Сердце Марии Ивановны едва не выскочило из груди от счастья. Конечно, она представляла себе своего родного сына немножко другим, он снился ей
— Ну, пожалуй, я вас оставлю, — сказал Антон Сергеевич, — подожду на улице в машине, — и вышел из палаты.
Она даже не заметила как он вышел, ведь пропавший сын Марии Ивановны вернулся к ней опять через много лет и был рядом так, что до него можно было дотронуться рукой. Он присел на табуретке возле ее кровати. Глаза безнадежно больной старой женщины наполнились слезами.
— Сынок, ты меня прости, — прошептала Мария Ивановна.
— Ну, что вы, мама, какие счеты, — спокойно и ласково сказал ее сын, зажав сухую и морщинистую руку между своими ладонями, — вы же меня в золотую купель положили. Я всю жизнь, как сыр в масле катался. Спасибо вам.
— Ты правда на меня не сердишься?
— Я вам благодарен, мама, — ответил он, — хотя мне вас не хватало всегда. Сердце ведь не обманешь, я же все эти годы тяготился разлукой.
Мария Ивановна обратила внимание на то какими вычурными словами разговаривает ее родной сын — «золотая купель», «тяготился разлукой», как по писаному. Сразу видно, что у человека высшее образование.
— Антоша, а ты где работаешь? — спросила она.
— У меня свой бизнес, — ответил он, — я директор предприятия. Производим там всякую продукцию разную…
— А семья, детишки у тебя есть?
— Семьи так и не завел, мама, — ответил Антоша, вздохнув, — все работа, работа. Много времени отнимает работа.
— Жаль, что не завел, — вздохнула мама, — я так хотела внуков своих родных увидеть. Но ничего, хорошо, что ты нашелся, что пришел ко мне. Ты моя гордость, я одного тебя любила и помнила всегда. Тебя одного любила и хотела разыскать.
— Полноте, мама, — опять выразился по старорежимному сын, — мы ведь теперь снова с вами вместе. Давайте я цветочки уберу в вазу, а то, не дай бог, заколетесь.
«Заботливый, — подумала мама, — вот что значит родной сын».
— Ты так на папку своего похож, — в радостной эйфории прошептала мать, — а глаза мои.
— Да-да, — согласно закивал он, — а то я всегда думаю — что это я на папку своего Сливянского совсем не похож и чьи у меня такие глаза?
— Мои, — радостно
— Ваши, — согласился сын.
— А образование у тебя какое, ты институт-то закончил или как? — решила уточнить догадку Мария Ивановна.
— Конечно закончил, уже давно закончил, театральный… то есть индустриальный, оговорился, ха-ха, — ответил он.
— Молодец, сынок, — сказала она.
— Спасибо…
— Как ты жил у Сливянских? — спросила старушка. — Не обижали они тебя?
— Нормально жил, — ответил сын, — не обижали…
— А как они сами?
— Померли все, — ответил он, пытаясь просунуть толстые ветви роз в узкое горло графина.
— Как померли? — удивилась тетя Маша. — Отчего?
— Попали в аварию, — ответил сын, завершив установку цветов, — и насмерть разбились.
— Как жаль, как жаль, — покачала головой Мария Ивановна.
— Да что говорить, я сам так плакал, так плакал, очень жаль было, — покачал головой сын и приложил платочек к глазам.
— Трудная судьба тебе досталась сынок, — посочувствовала ему мать.
— Да, — согласился он, — нелегкая.
— Теперь ты часто будешь ко мне приезжать?
— Часто не могу, дела бизнеса не пускают. Я ведь директор предприятия!
— Мне жить осталось, Антоша, всего ничего, приезжай ко мне, — жалобно попросила мать, — приезжай! Ты для меня единственная радость. Приезжай каждый день, я прошу!
— Я… это… — растерялся сын, отчего-то часто поглядывая на дверь. — Я как смогу приехать, так сразу же приеду. Обещаю. А сейчас мне пора, да и врачи сказали, что недолго можно. Ведь у вас положение такое — нельзя лишних разговоров.
И в ту же минуту вошел ее лечащий врач и сказал сурово:
— Антон Сергеевич, все свидание окончено, Марии Ивановне нельзя волноваться.
— Ну еще чуть-чуть, доктор, — взмолилась старушка.
— Нет, нет, — сурово покачал головой лечащий врач.
— Дай хоть я тебя поцелую, сынок, — попросила Мария Ивановна и протянула к нему худые руки.
Сынка, похоже, предложение это не слишком обрадовало. Не без отвращения он наклонился над больной старушкой, которая крепко для своего теперешнего положения обхватила его и стала целовать сухими губами его лицо. Сын зажмурился и пытался улыбаться. Прощание произошло коротко, сынок пулей вылетел в коридор, а Мария Ивановна приподнялась на локте и долго еще махала ему рукой.
Антон Сергеевич ждал его в машине. Родной сын Марии Ивановны открыл дверцу и, плюхнувшись на заднее сидение, спросил:
— Реквизит и костюмы сдавать или как?
— Оставь себе, — ответил Антон Сергеевич, — еще пригодятся.
— Ну как я сыграл свою роль?
— Не злоупотребляй высокопарными словами, ты же не Шекспира играешь, — хмуро посоветовал Антон, — в целом нормально. Она поверила и это то, что было нужно.
— Она меня стала целовать, а об этом договора не было, придется доплатить полтинник. Я же не геронтофил.