Подмена
Шрифт:
Но Антон Сергеевич и не думал понтоваться. Казалось, он был чем-то взволнован и не знал как начать разговор. Слива достал сигаретку и затянулся ароматным дымком, не обращая внимания на Антона Сергеевича, который нервно постукивал пальцами по крышке стола.
— Слушай, родственник, — напрямую спросил Слива, — у тебя не будет взаймы пары тысяч долларов? Я освобожусь, отработаю и тебе отдам.
— Что? — рассеянно переспросил Антон Сергеевич.
«Вот гнида, — подумал Слива, —
— Вам что — деньги нужны? — уточнил Антон Сергеевич, обрывок фразы, который сумел услышать, витая в собственных мыслях.
— Ну дак, — рассеянно пожал плечами Слива.
— А зачем такие деньги в тюрьме? — спросил Антон Сергеевич. — Вас же здесь всем снабжают, кормят. Проблемы какие-то?
— Ну ладно, родственник, — с презрением ответил Слива, затушивая окурок о подошву сапога, — не хочешь помочь мне, не нужно. Только не делай вид, что не слышишь. Короче, что тебе надо? Только давай побыстрее выкладывай, а то я на обед опоздаю.
— Вы родились в семье Сливянских 17 сентября 1970 года в привилегированном роддоме для партийной элиты, так? — спросил Антон Сергеевич.
— Ну родился и что из этого, — ответил Слива, — у меня что дядя миллионер в Америке нашелся?
— Нет, пока не нашелся, — помотал головой Антон, — дело в другом.
— В чем же? — без интереса спросил Слива.
— История эта, — начал говорить Антон Сергеевич, — она, возможно, покажется неправдоподобной и странной, но все на самом деле обстоит именно так, как я хочу вам рассказать.
— Ну чего ты порожняк гонишь? — спросил Слива, доставая вторую сигарету и решив, что к родственнику можно обращаться и на «ты». — Давай короче и по существу.
— Короче и по существу дело обстоит так, что на самом деле в семье Сливянских 17 сентября 1970 года в привилегированном роддоме для партийной элиты родился я, — сказал Антон Сергеевич, — а ваша мама работала в этом роддоме уборщицей…
Слива вытаращил глаза на визитера и, казалось, что даже дым из его рта застыл, как айсберг около его носа.
— Ты чего мне тут гонишь, мужик? — возмутился Слива. — Я свою маму хорошо знаю и она никогда в своей жизни не работала никакой уборщицей. Она даже дома никогда не убиралась, у нас всегда была домработница.
— Ваша родная мама Мария Ивановна Ермишкина работала уборщицей в роддоме, — твердо повторил Антон Сергеевич, — и когда мы с вами были младенцами она подменила меня на вас.
— Да пошел ты, знаешь куда со своими фантазиями! — вскочил со стула Слива. — Кто ты такой вообще, а? Ты мент что ли?
— Успокойся и сядь на место!!! — тоном директора большой фирмы приказал Антон Сергеевич.
Слива
— Ну и че тебе надо?
— Мне лично ничего от тебя не надо! Я хочу только выполнить просьбу твоей же родной матери — дать ей взглянуть на тебя, ее родного сына, до того как она умрет, понял? Только посмотреть на тебя живого она хочет и все на этом. Сам ты можешь верить в то, что я тебе рассказал, можешь не верить, но для умирающей старой женщины это последнее, о чем она меня просила!
Антон Сергеевич сказал эту фразу настолько убедительно, что Слива даже растерялся.
— Ты это… — неуверенно спросил он. — В натуре, что ли не гонишь?
— Не гоню, — ответил Антон Сергеевич.
Слива почесал стриженую макушку, сел на стул, обхватил голову руками, некоторое время молчал, а потом спросил негромко:
— И что ты сам думаешь, что все что ты мне рассказал об этой подмене в роддоме, это на самом деле правда? Какие есть доказательства, улики там?
— Мать сейчас умирает от рака, — ответил Антон Сергеевич, — и я думаю, что ей совершенно ни к чему врать и что-то придумывать. Зачем ей это нужно, скажи?
— В общем-то незачем, — ответил Слива, — тут у нас один подыхал от туберкулеза, так раскололся еще в двух убийствах перед тем как «озяб». Чтобы, типа, грех снять с души…
— Вот именно, — подтвердил Антон Сергеевич.
— Так, значит, ты говоришь, что тебя поменяли на меня в роддоме? — переспросил Слива. — А поподробнее можно об этом узнать?
Антон Сергеевич сел напротив него и пересказал ему слово в слово то, что рассказала ему в больнице тетя Маша. Слива слушал внимательно, куря сигареты из пачки одну за другой пока они не закончились. Когда Антон закончил свой рассказ, Слива сидел не шелохнувшись и низко опустив голову. Пепел его сигареты, зажатой между пальцами обвалился и упал на пол, но Слива даже этого не заметил.
— Ну вот и все, — сказал Антон Сергеевич.
— А ты знаешь, ведь мне всегда казалось, что они относятся ко мне как-то не так, — сказал Слива, — как будто чувствовали что-то чужое.
— Кто «они»? — спросил Антон.
— Мои отец и мать, — ответил тот, — они никогда не любили меня. Ольга всегда была для них на первом месте. Ей было и внимание, и забота, и лучшие игрушки. Думаешь я случайно на зоне оказался? Нет, братан, все закономерно.
— Кто это Ольга? — заинтересованно спросил Антон Сергеевич, отметив, что Слива переменил тон и назвал его братаном.
Возможно, это было обычное «зоновское» выражение, а может быть, в этом слове скрывалось нечто большее. А кем они были друг другу, если не братьями?