Подмена
Шрифт:
— Что? — переспросил Антон Сергеевич, он думал совершенно о другом и поэтому сразу даже и не понял о каких деньгах говорит Слива. — Ах, это… ерунда. Ты главное больше не садись с шулерами играть.
— Да что ж я совсем дурной, — ответил Слива, затягиваясь ароматным дымом сигареты.
— Понимаешь, если бы Мария Ивановна, моя мать, то есть твоя мать, была бы по документам официально тебе матерью, то можно было бы как-то договориться, чтобы тебя отпустили ненадолго. Но ведь она тебе формально совсем чужой человек!
— Да, это вопрос, — ответил Слива, покуривая, — а у тебя вообще денег много?
Антон Сергеевич, не готовый к такому прямому вопросу, внимательно посмотрел на Сливу и спросил:
— Мне хватает на жизнь. А что?
— Можно было бы мне отсюда убежать, — шепотом ответил Слива, — я давно собирался, план есть, только нужно кое-кому заплатить, а у меня столько нет. А денег нужно немало.
— Как убежать? — с недоумением переспросил у него Антон. — А что ты будешь делать, оказавшись на свободе? Всю жизнь скрываться? Прятаться?
— Зачем скрываться? Делаем мне новые документы и я становлюсь другим человеком. Менты искать будут Сливянского, а я стану Ивановым или Петровым. Подумай, что для тебя важнее, чтобы мать перед смертью увидела своего сына или же какие-то законы, придуманные теми, кто сам эти законы нарушает?
Антон Сергеевич отрицательно покачал головой. Но он был убежден, что помогать Сливе в побеге он не будет ни при каких обстоятельствах. Но, с другой стороны, и везти сюда, за сотни километров больную мать не представлялось возможным. Выхода из сложившейся ситуации не было никакого и видимо на лице Антона промелькнула тень сомнения. Видя это, Слива усилил натиск.
— Тем более, что я был несправедливо осужден, — сказал он, — я вообще не должен был сидеть, потому что я невиновен…
— Несправедливо осужден? — переспросил Антон. — Но ты же срок отбываешь за вооруженный грабеж? Я узнавал это. Или я ошибаюсь?
— Ну, точно, вооруженный грабеж мне приписали, — согласился Слива, покуривая сигарету, — но на самом деле никакого грабежа не было.
— Как это? — спросил Антон Сергеевич. — Ты ангелом не прикидывайся, я твое уголовное дело читал!
— А ты не наезжай на меня, если всей правды не знаешь, — ответил Слива.
— А ты мне расскажи, чтобы я знал, — предложил Антон Сергеевич.
Слива затянулся с глубокомысленным видом, устремив свой взгляд в облезлый потолок и начал рассказывать:
— Дело было так, значит. Я ведь тоже когда-то занимался крупным бизнесом, почти как ты, у меня тоже когда-то были немалые деньги. Не веришь?
— Отчего же, верю, — кивнул Антон.
— Так вот однажды один мой хороший знакомый, который потом и стал потерпевшим, предложил мне долю с ним в деле. Мы с ним хотели закупить танкер нефти по низкой цене, а в Москве продать ее в два раза дороже. Чуваку этому я доверял под честное слово, я его давно знал, поэтому без проблем привез ему сто тысяч «зеленых» в чемоданчике и отдал. Прошел месяц, другой, я ему звонить начал, чувствую, прячется от меня, сука, хитрит! Но я его выцепил, приехал, так и так, говорю, мол, что за дела? А он отвечает, что сорвалось все это мероприятие с танкером, погоди, говорит, в другой танкер твои бабки вобьем. Я ему говорю, мол, отдавай мои деньги назад и не нужно мне никакого навара, и дел с тобой иметь не хочу. А он говорит, что, мол, нету у меня сейчас твоих денег, просил меня обождать, говорил, что сам попал по крупному и сидит на мели. Короче, я его пожалел тогда, оставил в покое, все равно для меня эти деньги ничего не решали. А потом один наш общий знакомый говорит, мол, кинул тебя этот чувачок, деньги твои «крутит», а тебя за нос водит. Взял я карабин и поехал к этому чуваку в офис. Приставил дуло к голове, заставил сейф открыть и забрал свои, слышь, братан, свои сто тысяч наличкой. И ушел с деньгами. А этот сука схватил, представь, запись, которую он сделал с камеры наблюдения — как я его карабином в лоб тычу и поехал в ментовку. Меня в тот же вечер скрутили и понеслось, срок, конфискация, вся жизнь рухнула.
— У тебя не только вооруженный грабеж, — покачал головой Антон Сергеевич, — у тебя несколько преступлений, организация банды, я же все твое уголовное дело изучил.
— Да-да-да, — покачал головой Слива, — так оно и есть для постороннего человека. А вот я тебя спрошу — а ты сам никогда не был под следствием?
— Бог миловал, — ответил Антон Сергеевич.
— Вот-вот, — грустно произнес Слива, — на меня столько висяков нацепили, отбили почки, чтобы я подписался под этими всеми делами. Ты чего никогда не слышал как наши менты работают? Меня к блатным в камеру сунули, меня там чуть не «отпетушили», так я согласен был под чем угодно подписаться. Все равно мой срок все поглощал — сидеть мне что за одно дело, что за несколько одинаково. И на волю мне хотелось, ведь я тогда уже остался совсем один на целом свете…
— Погоди, почему ты один остался? — спросил Антон. — А родители твои, твоя сестра Оля? Они что от тебя отреклись?
Антон Сергеевич произнес «родители твои, твоя сестра Оля»… Слукавил. Он с некоторой поры считал Сливянских своими родными, потому что в его венах — он был убежден — текла их кровь.
Слива внимательным взглядом посмотрел на него и спросил:
— А ты что ничего о них не знаешь?
— Нет, о них я ничего не знаю, — ответил Антон, настораживаясь из-за тона Сливы, которым была произнесена фраза, — я тебя сумел разыскать, потому что знал о тебе всю информацию — имя, отчество, фамилию, год и место рождения. Я сразу же к тебе поехал, думал все остальное от тебя лично узнать. Я только тут узнал, как видишь, что есть еще у меня и сестра Ольга.
Слива нахмурился, затушил сигарету и сказал негромко:
— Была…
— Что значит «была»? — переспросил Антон. — Ты что имеешь в виду? Куда она делась?
— Сестра у нас, братан, была. Потому что убили ее…
— Как убили? — не смог сдержаться Антон Сергеевич, вскочил с места.
Он только вчера узнал, что у него есть родная сестра, почти привык к этому факту, представлял ее русоволосой высокой красавицей и вот, не прошло и суток, как сестру у него снова отнимают!
— Как убили? — выдохнул еще раз Антон.
Слива еще больше нахмурился и ответил:
— Мне самому больно об этом вспоминать. Но тебе я не могу не рассказать. Понимаешь, это произошло за год до моего заключения. Она возвращалась со своим женихом из гостей поздно ночью и какой-то подонок пырнул ее ножом в сердце со спины. Ни с того, ни с сего ударил ножом. Погибла наша Оленька, умерла прямо на месте.
— А что же ее парень ничего не сделал? — заметался по камере Антон. — Он-то что?
— А что он? — вздохнул Слива. — «Ботаник», очкарик дохлый. Я Оленьке говорил, что не пара он ей, морда жидовская, но она не слушала. Испугался он, увидев нож у Ольги в спине и убежал. Еще и на похороны заявился гад с цветами. Хотел я ему набить морду, да потом не стал — думаю сам сдохнет. Вот теперь и лежат они все на кладбище — мама, папа, дед с бабушкой и Оленька, а я один на всем свете.
Антон Сергеевич еще больше побледнел. Слива увидел это и пояснил свои слова:
— Отец и мама погибли в автокатастрофе за два года до того как Ольгу убили, дед застрелился, а бабушка после этого недолго прожила.