Подмененная
Шрифт:
— Пусть наймут кого-нибудь другого, — Им понравилась работа Ли. Она исключительно талантлива. Это может принести ей пользу и в будущем. Кто-нибудь посетит их, увидит ее работу, как они увидели у нас. Никогда заранее неизвестно, что из этого может получиться. Вы, наверное, знаете, что сейчас в Англии живут император Наполеон и императрица Евгения. Они дружат с месье и мадам Бурдон.
Кто знает, может быть, Ли еще предстоит поработать и для королевских особ?
Миссис Полгенни посмотрела на нас с сомнением.
., -
— Ах, миссис Полгенни, нельзя ведь верить во все, что слышишь. Думаю, для девушки это будет счастливой возможностью.
— Мне не нравится, когда моя дочь не ночует дома.
Я хочу знать, что она здесь, а я в соседней с ней комнате.
— Не отказывайте сразу, подумайте об этом. Ли очень понравилось работать над гобеленами. Это же гораздо интереснее, чем простая вышивка.
— Еще и иностранцы!
— Они такие же, как мы, — сказала я.
Миссис Полгенни бросила на меня жесткий взгляд.
Очевидно, по ее мнению, молодые девушки должны быть на виду, но помалкивать.
— Давайте на время оставим этот разговор, — сказала бабушка. — Однако вы подумайте, как это будет выглядеть… в финансовом отношении.
— Я бы хотела, чтобы она ночевала дома.
— Боюсь, это невозможно. Ей нужно хорошее освещение, а вы знаете, как непредсказуема погода. С утра будет светить солнце, а пока Ли доедет пойдет дождик, и вся поездка насмарку. Да и далековато все-таки. Вы еще подумайте, а я между делом поговорю с мадам Бурдон.
На этом мы расстались.
На обратном пути бабушка сказала:
— Иногда мне кажется, что миссис Полгенни несколько не в себе. Какая жалость! Она ведь превосходная акушерка.
— И домохозяйка тоже, судя по всему. В их доме всякая вещь знает свое место. Там чисто до неуютности.
Бабушка рассмеялась:
— Это называется сотворить себе кумира, и мне такие вещи кажутся не вполне здоровыми. Да и Ли жаль, конечно. Ее жизни не позавидуешь. Бедняжке, должно быть, трудно постоянно стремиться к совершенству. А уж как мамаша следит за дочерью — это просто неестественно.
— Похоже, она боится, что Ли сделает что-нибудь ужасное.
Бабушка кивнула и сказала:
— Я искренне надеюсь, что у миссис Полгенни все же хватит здравого смысла. Я пыталась убедить ее.
Мне кажется, она проявила интерес, когда зашел разговор о денежной стороне дела.
— Да, я это заметила.
— Ну что ж, поживем — увидим. Я пошлю весточку мадам Бурдон и сообщу ей о результатах. Возможно, если сумма окажется достаточно соблазнительной…
Итак, мы решили подождать.
Пришло письмо от матери. Она писала, что необыкновенно счастлива, и выражала надежду на то, что меня радует жизнь в Корнуолле. Домой ее тянуло только желание увидеть меня. Она надеялась, что по прибытии в Лондон я буду встречать ее. Мы пробудем там несколько дней, а затем отправимся в Мэйнорли Все будет просто чудесно.
«Ты сможешь помогать нам в политической деятельности. Это будет очень интересно, и я знаю, что тебе это понравится. Ах, Бекка, мы будем так счастливы… втроем».
Итак, она хотела видеть меня по возвращении.
Я показала письмо бабушке.
— Она очень счастлива, — улыбаясь, сказала бабушка, — письмо прямо дышит счастьем, верно? Это хорошо чувствуется. Мы должны за нее радоваться, Ребекка. Она заслужила счастье.
— Я должна быть там к ее приезду.
— Да, мы с дедушкой поедем вместе с тобой. Я не прочь провести несколько дней в городе.
Таким образом, все было решено.
Настал последний день. С утра я отправилась кататься верхом, а мисс Браун занялась упаковкой вещей. Во второй половине дня я прогулялась к пруду.
По пути мне встретилась Дженни. Она что-то тихонько напевала, счастливая от уверенности, что вскоре у нее появится ребеночек.
Наверняка она была, как говорила моя бабушка, немножко неуравновешенной. Полагаю, это было справедливо и в отношении миссис Полгенни, которая была слишком уж занята поисками грехов.
Мы узнали, что деньги все-таки соблазнили ее. Ли закончила выполнение заказов для плимутских поставщиков, собираясь на время оставить эту работу, чтобы отправиться в Хай-Тор для починки гобеленов Бурдонов.
На следующий день мы уехали в Лондон. Как обычно, мы поселились в доме дяди Питера и тети Амарилис. Моя мать с мужем должны были вернуться в Лондон на следующий день.
Я ощущала тревогу, сознавая, как мирно протекала жизнь в Корнуолле, как занимали меня вопрос с гобеленами Бурдонов, самосовершенствование миссис Полгенни и Дженни Стаббс, счастливо распевающая на лесных дорожках.
Все это осталось позади, и мне предстояло столкнуться с суровой реальностью, Мне показалось, что дядя Питер ведет себя необычайно спокойно. Как правило, он был в доме главным и всеми командовал. Когда я спросила у него, как идут дела, он ответил, что с ним все в порядке, что дел полно и он с нетерпением ожидает возвращения новобрачных.
— Теперь-то мы посмотрим, — сказал он. — Бенедикт не из тех, кто сидит сложа руки.
Эти нотки гордости и восхищения в его голосе раздражали меня. Почему все непременно должны питать к этому человеку уважение?
Настал следующий день. К дверям, у которых мы все стояли в ожидании, подъехал кеб. Из него вышла моя мама. Она прекрасно выглядела и, как я заметила, одновременно радуясь и ревнуя, так же сияла от радости, как перед отъездом, а может быть, и еще больше.
Я бросилась в ее объятия.