Подменыш. Духовидец. Кошмары. Одержимые. Пражский студент (сборник)
Шрифт:
За это дело бабушка взялась основательно. Соколиная травля – не спорт и не только охота. Как и бой быков, это наука и искусство.
Однажды зимним утром бабушка отвела Эндри с Петронеллой в Рубенсовскую залу, в которой все окна были плотно занавешены. В огромном камине горели дрова. На столе под зажжёнными лампами лежало множество книг. Эндри должна была их учить. Если чего не поймёт, пусть спросит Петронеллу. Последняя дочь надсмотрщика за дичью выросла среди соколов и все разберёт. Клаас принесёт им обед, – сказала графиня и ушла, замкнув дверь.
Эндри
Эндри разбирала немецкие и голландские заглавия.
– Спиши эти, Петронелла, – сказала она. – От чтения мы можем избавиться. Бабушка ведь тоже этого не прочтёт!
Так они отложили много книг, списав лишь заглавия, чтобы сказать бабушке. Но большинство книг было с рисунками. Рисунки Эндри понравились. И по рисункам с помощью Петронеллы она научилась отличать соколов от ястребов. История соколиной охоты Домбровского её заинтересовала…
Пять дней до воскресенья запирала графиня обеих девушек я Рубенсовской зале, а затем отправила их в охотничий замок.
Там за их обучение взялся старый егерь, отец Петронеллы – Гендрик ван дер Лер.
Он показал ей, как приручают соколов. От многих старых жестоких приёмов уже отказались. Соколам теперь уже не сшивают веки, чтобы держать птиц во тьме, а надевают на голову колпачок. Можно приручить сокола, и не держа его предварительно целые дни в возбуждении, не изводя его голодом и не мешая ему спать ночи напролёт.
Эндри очень гордилась, узнав, что сокола-самки сильнее и больше самцов и для охоты ценнее. Самцы не носили собственных имён. Почти всех их безразлично называли «терцелями». Самки имели имена. То и дело старый сокольничий среди соколов звал Фаусту и Фенгу, Флору и Фриду, среди ястребов-перепелятников – Стеффи, Софию и Сабиллу, среди дербников – Майю и Монику.
– Самки лучше! – с гордостью заявляла Эндри.
– Только для соколиной травли, – смеялся сокольничий, – больше нигде. И уж наверное не у людей.
Эндри задумалась:
– А бабушка?
Гендрик ван дер Лер почесал затылок.
– Графиня, – начал он. – Как сказать! Если нет графа… Но если появится такой в Войланде, не думаю, чтобы он был терцелем!
Эндри согласилась. Если она когда-либо станет графиней, то также не захочет иметь своим мужем какого-нибудь терцеля.
Хищные птицы сидели на деревянных шестах высотою от половины до полутора метров. Самой красивой была Иза, ослепительно белая, синеокая, которую графиня лично привезла из Исландии.
Всему научилась Эндри: как держать соколов, как их кормить, как прикармливать, массировать, угощать и благодарить за победу…
Когда Эндри было уже пятнадцать лет, в Войланде снова появился Ян. Он уже кончал университет и должен был сдавать экзамен на доктора. А затем – что будет затем, он ещё не знал. Бабушка очень хотела бы удержать его в Войланде. Она не говорила об этом ни слова, но это видно было по всему. Она все делала для того, чтобы пребывание в Войланде было ему приятно. У неё были намерения, которые Эндри хорошо понимала. Она уже не была ребёнком. Её кровь пела, когда она снова увидела своего кузена.
Только Ян ничего этого не замечал.
Впервые графиня взяла его с собою на соколиную охоту. Это было самое любимое её дело и лучший её подарок. Её единственное удовольствие.
Графиня размышляла: чем удержать юношу, если он не пристрастится к соколиной охоте? Обширно и красиво поместье Войланд, молода и пышно расцветает его наследница. Но и то и другое он может найти где-либо в другом месте на свете. Но где он ещё найдёт взлетающих к небу соколов?
И Эндри понимала это. Поэтому-то и должна была она изучать соколиную науку. Взлёт соколов. Войланд и она – все это было одно, неразрывно связанное. И бабушка собиралась с улыбкой передать своему внуку этот королевский подарок.
Был поздний март, когда приехал Ян. Уже распускались первые почки. В Войланде воцарялась весна.
Эндри свела Яна в Лесной Дом. Она могла ему показать, чему научилась. Она позвала сокола-самца Бриттье, прыгавшего на кухне у ног жены Гендрика. Взяла его на перчатку и представила кузену. И этот терцель, смирный, как овечка, с женщинами, но едва дававшийся в руки самому Гендрику, тотчас же дозволил Яну потрогать себя. Не очень охотно и любезно, но все-же дозволил. Ян почесал ему, как попугаю, темя и шею – ласка, к которой сокол совершенно не был привычен.
Он отнял голову и даже ударил острым клювом, но в воздух, а не в палец. Затем он взлетел к Яну на плечо и, так как Эндри надела кузену перчатку, перелетел; к нему на руку. Эндри массировала птицу, и Ян сделал то же. Терцель спокойно снёс это, точно знал его многие годы. Это был огромный успех для Яна.
Вечером Эндри обо всем рассказала бабушке.
– Бриттье при этом мурлыкал, – сказала она. – Дрюкье Лер слышала, как он мурлыкал.
Графиня улыбнулась.
О, она знала, что из Яна выйдет прекрасный соколиный охотник! Она это почувствовала, так же, как и Бриттье. И она легко погладила Эндри по волосам и по щеке.
– Бриттье полюбил его, – сказала она тихо, – любишь ли ты также?
– Да, – ответила Эндри и покраснела, но вовсе не из-за этого «да». Оно было естественно. Что другое могла она сказать? Она покраснела потому, что бабушка к ней наклонилась и она внезапно почувствовала: сейчас бабушка поцелует.
Но графиня Роберта не поцеловала свою внучку. Раньше этого никогда не делала, не сделает и теперь.
Лёгкими пальцами она погладила её по волосам, по лбу и по щекам.
Как бабушка распорядилась, так Эндри и повела своего кузена на соколиную охоту. Вначале взяла только пару перепелятников, одного дербника, а из благородных птиц только двух соколов – и то терцелей. Били сорок.