Подменыш. Духовидец. Кошмары. Одержимые. Пражский студент (сборник)
Шрифт:
А затем все же заснул.
В эту ночь ему снилось, что открылась дверь. Нет, нет – ему не снилось. Дверь заскрипела так громко, что он проснулся. Он поднял голову, посмотрел – полная луна ясно светила сквозь большое окно.
Дверь действительно открылась, и вошла маленькая девочка. Она выглядела страшно бледной, он испугался: он почти подумал, что она мёртвая. На ней был длинный ночной халатик, и локоны падали ей на плечи.
– Приблудная Птичка? – прошептал мальчик. Она подошла вплотную к его кровати, взяла
– Тебе ещё больно? – шепнула она.
Он сказал:
– Нет, вовсе нет! – Но сделал неосторожное движение, заставившее его застонать.
Она провела ручкой по его пылающему лбу, нежно, лаская.
– Ты сердишься на меня, Ян? – спросила она.
– Почему я должен на тебя сердиться? – возразил он.
– Потому, что бабушка тебя побила, – сказала девочка.
Он потряс головой:
– Нет, нет, это ничего не значит, я почти ничего не почувствовал.
Затем он увидел, как она вдруг зашаталась, почти упала, схватила его руку, опёрлась.
– Ты так бледна! – сказал он. – Ты совсем белая и совсем холодная, ты, наверное, потеряла много крови.
– Немного, – ответила она, – но это не беда. Если хочешь, мы завтра снова пойдём ловить пиявок. Я больше не буду кричать.
– Нет, нет, – сказал он. – Я ещё не знаю, что я и с этими буду делать.
Она подняла головку и потёрлась своей щёчкой о его.
– Спокойной ночи, – прошептала она. – Теперь я должна идти, иначе заметит Катюша.
Она тихо вышла, легко ступая своими босыми ножками. Он хорошо видел, как её шатало.
Во время этих каникул он больше не видел своей двоюродной сестрицы. Она была очень слаба. У неё сделалась лихорадка, и позвали врача. Двенадцать дней она должна была пролежать в постели, и Яна не пускали к ней. А затем – каникулы кончились.
Пиявок Катюша собрала в бутылку. Она думала, что сможет их продать в Клёве, что они стоят дорого. Ян хотел взять их себе. Он утверждал, что они принадлежат ему, но Катюша возражала, что они – её собственность, так как она их сняла. Сошлись на том, чтобы разделить прибыль: Ян решил на свою долю купить что-нибудь больной кузиночке. Питтье оседлал старую Лену, и мальчик поехал.
Один аптекарь вовсе не желал покупать пиявок, так как у него их был достаточный запас. Другой предложил ему только по пяти пфеннигов за штуку. Но третий аптекарь, поставлявший лекарства в госпиталь Св. Антония, сказал, что готов заплатить по 10 пфеннигов, если Ян за это теперь же купит что-либо у него в магазине. Ян торговался. Половину он хотел получить наличными для Катюши. Это аптекарь признал. Он подсчитал. Пиявок было всего 49 штук, одна почти мёртвая, четыре – конских, которые ему не годились. Он дал ему две марки двадцать пфеннигов для Катюши. На остальные деньги Ян купил лакрицы, девичьей кожи, солодкового корня и сладкого рожка. Вот будет радоваться Приблудная Птичка!
Но длинна дорога из Клёве в Войланд, когда едешь на старой Лене. Сначала он попробовал, каковы эти сласти, затем почувствовал голод, пососал, пожевал, пообкусывал. Задолго до возвращения домой все уже было съедено. Он утешал себя соображением, что, вероятно, маленькой девочке ещё нельзя есть такие вещи.
Он отдал Катюше деньги и спросил, не хочет ли она ловить с ним пиявок. Она втрое больше Приблудной Птички и так толста и жирна, что, наверно, они хорошо пристанут. Но Катюша не захотела.
Он подумал, кого бы ещё взять в виде приманки. Охотно взял бы бабушку, но её он не осмеливался и спросить. Подумал затем о старой Лене, но её ему стало жаль. Так он и не ловил больше пиявок.
На следующий год, когда Ян снова приехал в Войланд на летние каникулы, пиявки уже были забыты. Он не должен был больше ездить на старой Лене. Она уже своё отслужила, была на пенсии, предоставленная самой себе. Глубокая дружба связывала её с гусаком Филиппом, который тоже давно отвоевал себе самостоятельность, и они вдвоём паслись на лугу. Утята выросли. Появились новые. Но старые гуси были ещё живы. Этого добилась Приблудная Птичка. Когда на Св. Мартына должны были бить гусей, она восстала, побежала к бабушке, сказала, что это её гуси, и, кроме того, весьма возможно, что среди них были и заколдованные маленькие девочки. Это убедило графиню, и она распорядилась оставить всех гусей в живых. Мартыновские гуси были куплены в этом году у крестьян.
Ян мог уже ездить верхом на любой лошади. А внучке графиня подарила пони, на котором Эндри и должна была учиться ездить. Это был кобольд (горный дух), но люди дали ему имя – Кэбес. Питтье, конюх, говорил, что у него в теле сидит черт. Как только на пони хотели положить попону или седло, он кусался и лягался. Но Питтье умел обращаться с лошадьми.
– Что кусается, – говорил он, – то должно быть, в свою очередь, кусаемо.
Поэтому он кусал Кэбеса за уши, сначала справа, затем слева – тогда пони понял, что значит кусаться.
Раньше, чем сесть на лошадь, надо было научиться её седлать. Поэтому Эндри должна была прежде всего выучиться кусаться. Два дня она упражнялась. Она кусала кожу и подушку, Ян тащил их, а она не должна была выпускать их из зубов.
После того она испробовала своё искусство на Кэбесе. Мальчик укусил пони в правое ухо, а Приблудная Птичка – в левое, укусила так сильно, что едва смогла оторваться. Тогда Кэбес позволил вложить себе в рот трензель и хлестнуть себя. Он терпеливо дозволил маленькой девочке сесть на себя.
Конечно, в ближайшую минуту она уже лежала на земле. Кэбес чудесно умел становиться с маху на дыбы. А Приблудная Птичка ползла по навозной куче.
Снова и снова она влезала на него – снова и снова Кэбес сбрасывал её на землю. Вся в синяках она уползла наконец от лошадки: сегодня пони выиграл битву. Тогда за дело взялся Питтье. Ян сел верхом, а конюх пустил пони кругом на корде, пощёлкивая бичом у его ушей. Кэбес сообразил, что лучше помириться с маленькой девочкой, чем давать себя лупить двум мужчинам.