Поднебесная
Шрифт:
Он поднял руку с кольцом.
– Я слишком хорошо знаю, каким необычайно щедрым к своему самому скромному слуге может быть наш возлюбленный император, да живет он и правит тысячу лет.
Ненадолго воцарилось молчание.
– Да будет на то воля неба, – произнес сын и наследник императора. Чжоу промолчал.
Тай повернулся к Шиньцзу:
– Господин принц, вы желаете, чтобы я взял людей и отправился на запад за конями? Я жду распоряжений двора. Их держат по ту сторону от границы у Хсеня.
– Мы знаем об этом.
– Я готов выехать немедленно.
Принц покачал головой. Чжоу все еще не сел, заметил
Принц сказал:
– Собственно говоря, первый министр прав в одном: вы не можете покинуть Синань, пока ждете аудиенции. Ваше имя внесено в список.
Тай пристально посмотрел на него.
– Я бы больше хотел послужить императору, по мере сил, чем появиться при дворе.
Шиньцзу улыбнулся. Он легко включал свое обаяние. Возможно, подумал Тай, еще и поэтому он оставался в живых все это время. Поэтому, и благодаря репутации человека, равнодушного к делам империи. Только эта репутация с каждой секундой таяла.
Принц снова покачал головой:
– События должны идти так, как назначено под девятью небесами, господин Шэнь. Дворец и империю охватит хаос, если им помешать. Как говорил нам Учитель Чо, когда внешняя граница нестабильна, центр должен быть прочным. Мой отец примет вас. Вам воздадут почести, которые, – потому что так должно быть – превзойдут почести Санграмы в Ригиале. Так делают дела в этом мире. А затем, если будет угодно Трону Феникса, вас, возможно, попросят отправиться за вашими конями.
– Мой господин, время может иметь большое значение…
– Именно поэтому я послал за ними! – вмешался Вэнь Чжоу.
– Неужели? – спросил принц Шиньцзу. Принц посмотрел на Тая. – Время всегда имеет большое значение. Но порядок, правильное поведение, правильное мышление всегда имели еще большее значение. Так у нас принято.
Тай опустил голову. Теперь его смущало то, что он стоит у всех на виду.
– Я понимаю, мой господин. Но если это так, то почему я здесь? Вы сказали, что просили позвать меня…
В глазах Шиньцзу промелькнула насмешка. Это сын человека, внезапно подумал Тай, прославившегося своим умом и умением властвовать. Если император постарел и лишился сил (такие мысли нельзя произносить вслух), то этого не отнять у его наследника.
– Я попросил, чтобы вы пришли сюда, как только мы узнали о посланных за конями всадниках. Этих людей не пропустили бы на границе. Мы все это знаем или должны были знать. Ваше присутствие потребуется там, а потом империя попросит у вас коней, если, конечно, вы будете так добры, что предоставите их нам. Поэтому я пригласил вас сюда, где присутствует первый министр. Нам понадобится его большая власть.
Тай замигал и посмотрел на Чжоу.
Только теперь Шиньцзу повернулся в ту сторону.
– Первый министр, я бы сам приложил свои усилия и использовал свои ограниченные средства, чтобы обеспечить охрану этого человека ради Катая и моего отца, но время сейчас опасное, а мои ресурсы скудны. Я прошу вас, в присутствии этого совета, охранять его для нас и поручиться в том своей должностью и жизнью. Только человек, обладающий вашей мудростью и властью, может обеспечить его безопасность в
Выражение лица Чжоу было весьма интересным. Там было признание своего поражения, в этом невозможно ошибиться, но за ним, как показалось Таю, он увидел промелькнувшую аристократическую насмешку, иронию: признание хорошо сыгранной игры, как будто это был матч в поло и противник только что забил элегантный гол.
Разумеется, он согласился.
– Он никак не мог отказаться, – улыбнулся Сыма Цянь за чашкой вина Лососевой реки в тот вечер.
Луна, уже не полная, стояла над головой. Они сидели на изогнутой каменной скамье под фонарями в саду у дома Тая. Этот сад, разумеется, не мог сравниться по размерам и затейливости с садом Вэнь Чжоу, но в нем был маленький пруд, бамбуковая роща, извилистые дорожки и фруктовые деревья. Их окружал аромат цветов.
– Принц, – сказал Тай. – Он изменился.
Цянь подумал над этим:
– Сейчас Шиньцзу позволяет людям увидеть то, каким он был всегда.
– А он это скрывал?
Цянь кивнул.
– Почему именно сейчас?
– Вероятно, уже пора.
Тай, в свою очередь, подумал.
– Ему грозит из-за этого опасность?
– Шиньцзу?
– Да.
Поэт выпил свою чашку. Слуга снова наполнил ее, потом отошел.
– Наверное. Но не больше, чем любому из нас. Четверть миллиона солдат идут на Еньлин.
Он взглянул на Тая, потом отвел глаза и тихо прочитал:
Дым битвы ветер резкий уносит.Журавли и дикие гуси летят.Потом лунный диск поплывет по воде.Цветущие сливы в реке отражались,Пока не опали цветы.Он сам написал это во время последней войны с тагурами. Войны отца Тая.
Тай некоторое время молчал, потом сказал:
– Кажется, первый министр думает, что все быстро закончится. Что северо-восток не признает амбиций Рошаня и восстанет у него в тылу, а Шестая армия перекроет линии снабжения.
Огромные глаза Сыма Цяня, так похожие на тигриные, смотрели в глаза Тая.
– Мы должны надеяться, – пробормотал он, – что первый министр прав…
В ту ночь Таю приснилось, что он вернулся на север. Стоит возле того дома в степи и смотрит, как людей сжигают и поедают рядом с ярко-синим, как драгоценный камень, озером. Теперь этот сон снился ему не часто, но воспоминания и не покидали его совсем.
Плыл дым, сквозь него наплывали ухмыляющиеся лица. Приближался голый по пояс богю, размахивающий перед его лицом отрубленными человеческими руками, предлагая их, словно подарок. Потом дым уносило прочь. Кровь капала из рук и из срезанных с бедер кусков мяса. Огонь с ревом поглощал дом. Тай испытывал ужас и оглушающее горе. У него было ощущение, что он громко плачет и во сне, и в Синане, и слышал, словно сквозь дымку и туман в полусне, чей-то голос, утешающий его. Он старался увидеть. Искал светлые волосы. Чья-то рука погладила его лоб, так ему показалось. Кто-то был у его кровати под балдахином, в непроницаемой ночной тьме. Он чувствовал, как пытается проснуться, потом сдался и снова соскользнул в сон – более легкий сон, без ужасных картин из воспоминаний.