Поднебесная
Шрифт:
Воспоминания, от которых ему хотелось бы избавиться.
Тай поймал себя на том, что сжимает кулаки. Заставил себя прекратить. Он терпеть не мог быть понятным и прозрачным, это делает человека уязвимым. Собственно говоря, именно старший брат Лю научил его этому.
Он увидел, что Сыма Цянь смотрит на него, на его руки, и на его лице читается сочувствие.
– Мне хочется кого-нибудь убить, – признался Тай.
Пауза, чтобы это обдумать.
– Мне знакомо это желание. Иногда это эффективно. Но не всегда.
– Мой
Женщины ушли, они остались одни на возвышении.
Поэт кивнул:
– Это очевидно. Он ждет, что ты его за это похвалишь?
Тай уставился на него:
– Нет.
– Правда? Возможно, он этого ждал. Учитывая то, что это дает вашей семье.
– Нет, – повторил Тай и отвел глаза. – Он устроил это через первого министра. Должен был.
Сыма Цянь кивнул:
– Конечно, – он налил себе еще вина, показал на чашку Тая.
Тот покачал головой и произнес… слова сами вырвались у него:
– Я также узнал, что первый министр Вэнь взял к себе женщину, которую я… мою любимую куртизанку из Северного квартала.
Его собеседник улыбнулся:
– Все переплелось, как ткань правильного стиха. Это еще один человек, которого ты хочешь убить?
Тай вспыхнул, понимая, каким банальным это должно казаться такому искушенному человеку, как поэт. Теперь дуэль за куртизанку. Студент и высокий правительственный чиновник! До смертельного исхода! Такую несерьезную сказку разыгрывали на базарной площади в кукольном театре на потеху глазеющих крестьян.
Он слишком сердился и понимал это.
Тай протянул руку и все-таки налил себе еще вина. Снова оглядел комнату. Всего человек десять еще не спали. Было уже очень поздно. Он ехал верхом с рассвета этого дня.
Его сестра уехала. Янь лежит мертвый у озера. Его отец умер. Его брат… его брат…
– Есть много людей в Синане и в других местах, – мрачно произнес Сыма Цянь, – которые желали бы не видеть первого министра… среди живых. Он должен принимать меры предосторожности. Имперский город сейчас убийственно опасен, Шэнь Тай.
– Тогда я хорошо в него впишусь, правда?
Поэт не улыбнулся:
– Не думаю. Я думаю, что ты встревожишь людей и сместишь равновесие. Кто-то не хочет твоего приезда. Это очевидно.
Очевидно…
Трудно, несмотря ни на что, представить себе брата, выбирающего убийцу. Это причиняло боль, как удар. Это было трещиной, пропастью в привычном мире.
Тай медленно покачал головой.
– Возможно, это сделал не твой брат, – сказал поэт, словно читая его мысли. Женщина-воин Каньлиня, Вэй Сун, несколько дней тому назад, ночью, тоже их прочла. Таю это не понравилось.
– Конечно, это сделал он! – резко ответил он. За его словами скрывалось нечто темное. – Лю должен был предвидеть мою реакцию на то, как он поступил с Ли-Мэй.
– Он мог ожидать, что ты убьешь его за это?
Тай подавил в себе мрачный бой барабанов. Поэт удерживал его взгляд
В конце концов Тай пожал плечами:
– Нет, не мог.
Сыма Цянь улыбнулся:
– Я так и думал. Между прочим, на крыльце какой-то человек ходит взад и вперед и смотрит на нас. Маленького роста. В черном. Может быть, это еще один воин Каньлиня, посланный за тобой…
Тай даже не взглянул.
– Нет. Это мой воин. Да, из Каньлиня. Я нанял телохранителя в крепости у Железных Ворот. Этого воина послал из Синаня один человек, чтобы остановить убийцу.
– Ты ему доверяешь?
Тай вспомнил Вэй Сун сегодня ночью в переулке, когда за ним пришли люди губернатора. Он ей действительно доверяет, понял он.
Раньше то, что кто-то так явно охраняет его, вызвало бы у него раздражение: потеря самостоятельности, предположение, что он не в состоянии позаботиться о себе сам. Теперь, после того, что он узнал, – другое дело. Ему надо будет обдумать и это тоже.
Но только не сегодня. Он слишком устал и не мог перестать думать о Ли-Мэй. А потом – о Лю. Первый сын, старший брат. Они много лет жили в одной комнате…
Тай отбросил и эту мысль. Снова сентиментальность. Они уже не дети.
– Это женщина, – уточнил он. – Из воинов Каньлиня. Она видела, как солдаты губернатора ушли с арестованными, и решила, что кому-то нужно остаться на страже. С ней бывает трудно.
– С ними всеми бывает трудно. Женщины, воины Каньлиня. А уж в одном лице… – поэт рассмеялся. Потом спросил, как почти ожидал Тай: – Кто тот человек в Синане, который послал ее?
Он ведь уже решил доверять и этому человеку не так ли?
– Та куртизанка, о которой я упомянул. Наложница Вэнь Чжоу.
На этот раз поэт заморгал и сказал через несколько секунд:
– Она пошла на такой риск? Ради мужчины, который отсутствовал два года? Шэнь Тай, ты… – Он не закончил эту мысль. – Но если твоей смерти хочет первый министр, даже риск потерять твоих коней для империи, возможно, не заставит его передумать.
Тай покачал головой:
– Если убить меня сейчас, после того как пришло сообщение о конях, Чжоу или мой брат рискуют, что кто-нибудь – вы, Сюй Бихай, даже комендант у Железных Ворот – свяжут это с ними. Потеря такого большого количества сардийских коней придала бы значение моей смерти. Враги Вэнь Чжоу могут использовать это и свалить его.
Поэт задумался.
– Тогда о чем речь? Ты ничего не мог бы сделать для сестры у Куала Нора, правда? Ты был слишком далеко, было уже слишком поздно, но убийцу все равно послали. Для того чтобы устранить нового врага раньше, чем он вернется? – Он поколебался. – Или, может быть, соперника?
Это было похоже на правду.
Ее волосы при свете лампы…
«А если один человек заберет меня отсюда, когда ты уедешь?»
– Это возможно, – согласился Тай.
– Ты поедешь дальше в Синань?