Поднять Титаник!
Шрифт:
— Слушай, отправляйся-ка ты назад, — сказал Питт. — Ветер крепчает. С минуты на минуту можно ожидать прибытия Аманды.
— Плевать, — Стерджис безразлично пожал плечами. — Тем более что я все равно никуда не полечу отсюда.
Питт недоумевающе посмотрел на него.
— Я что-то не пойму…
— А чего тут понимать? С меня хватит. Как в подобных случаях принято говорить — отлетался, — он рукой указал на лопасти подъемного винта. Одна из лопастей была переломлена, и загнутый кусок беспомощно свисал вниз, как перебитая в запястье рука. — Не понравилось вертолету летать в такой ветер, что ты с этим поделаешь…
— Это
Лицо у Стерджиса сделалось обиженным, отчего сам он стал похож на взрослого ребенка.
— Я уже однажды, насколько помню, тебе говорил и могу еще раз повторить, что в отличие от многих других, лично я винтом своей машины посторонних предметов не цепляю. Это понятно? — нагнувшись, он заглянул под брюхо своей машины, стремительно нырнул и когда распрямился, в руках у Стерджиса была любопытная находка. — Полюбуйся, какой-то сукин сын сунул в винт вот этот молоток.
Питт взял в руки молоток и внимательно исследовал его. Обтянутая слоем резины, рукоятка была повреждена в том самом месте, где молоток соприкоснулся с винтом.
— После всего, что я сделал для тебя и твоих парней, — сказал Стерджис, — этаким-то образом меня отблагодарили.
— Извини, конечно, Стерджис, если тут вообще уместно подобное слово. Только я был бы тебе бесконечно благодарен, если бы ты на некоторое время перестал играть в ушлого детектива. В том, что ты мне только что сказал, начисто отсутствует здравый смысл. К сожалению, великого детективного аналитика из тебя не получится. Ты склонен доверяться первому эмоциональному порыву.
— Может, хватит, Питт? Каким бы аналитиком я ни был, однако знаю, что сами по себе молотки в ветреную погоду не летают, что бы и кто бы мне сейчас ни доказывал. А если я все-таки получил молоток в винт, это значит, что кто-то из твоих молодцов этот самый молоток мне швырнул, когда я садился на палубу.
— И опять ты не прав. Я могу с уверенностью сказать, что в последние минуты знал о местонахождении всех членов моей команды. В последние десять минут никто из них не был и быть не мог даже поблизости от места посадки. Так что кто бы там ни был твоим врагом, ты привез его с собой, нравится тебе это или нет…
— Ты что же, держишь меня за совершеннейшего идиота?! Или ты хочешь сказать, что я привез с собой пассажира, не зная об этом? Подумай сам, в конце-то концов это или безумие, или самоубийство: ведь если бы этот молоток швырнули на несколько секунд раньше, когда я еще только подлетал к кораблю, то вся твоя команда могла бы увидеть, как из меня и моей машины получилась лепешка.
— Неправильно ты определил, — прервал его Питт. — Не обычный пассажир, а «заяц». И он, как и ты, не сумасшедший. Он дождался, когда колеса машины коснулись палубы — и только в этот момент совершил свое подлое дело, после чего немедленно удрал через грузовой люк. Я даже не представляю, куда сейчас он мог улизнуть и где прячется. Мы физически не можем обшарить тысячи метров неосвещенных коридоров, переходов, десятки тысяч темных углов и разных закоулочков.
Лицо Стерджиса вдруг побледнело.
— Нет же, — воскликнул он, — этот гад еще в машине!
— Не смеши меня, ради Бога. Ты едва коснулся палубы, как он уже удрал из вертолета.
— Я готов поверить, что кто-то сумел незаметно швырнуть молоток в круг винта, но выбраться
— И что же ты хочешь сказать? — медленно и негромко спросил Питт.
— Дверца грузового отсека управляется с помощью бортовой электроники. До тех пор, пока не послан сигнал со щитка пилота, этот люк вообще не открыть. Вот как раз это я и хочу тебе сказать.
— А другие выходы?
— Есть лишь дверь в измерительный отсек, где приборы.
Питт некоторое время рассматривал наглухо задраенную дверцу грузового отсека, затем повернулся к Стерджису и посмотрел на него ледяными глазами.
— Не гостеприимно все это получается. Прибыли гости и сидят взаперти. Думаю, самое время выпустить их на свежий воздух, пускай подышат…
Стерджис прирос к палубе при виде того, как Питт вытащил кольт сорок шестого калибра с массивным глушителем на конце ствола.
— Ну… ну… раз уж ты считаешь, — попытался сформулировать некую мысль Стерджис.
Он забрался в кабину, сел на свое пилотское место и повернул какой-то тумблер. Послышался мягкий звук заработавшего электромотора, и массивная, семь футов на семь, дверь отсека отошла от фюзеляжа, поднялась вертикально и застыла над корпусом машины. Прежде, чем фиксирующие замки щелкнули, Стерджис был уже на палубе, отгороженный от зловещего грузового зева лишь массивной фигурой Питта.
В течение нескольких секунд после того, как люк открылся, Питт не спешил приблизиться к машине, стоял и ждал. Стерджису показалось, что прошла целая вечность; пилот старался не дышать — он целиком обратился в зрение и слух. Слышны были только шлепки океанских волн, ударявших в массивный борт «Титаника», да ветер противным баском гудит в корабельной надстройке. Из-за двери гимнастического зала доносился едва различимый перелив нескольких одновременно звучащих мужских голосов. Не услышав ожидаемых скрипов, шороха одежды или каких-либо иных звуков, которые выдали бы присутствие в отсеке человека, Питт ловко забрался внутрь.
Слабый внешний свет здесь переходил в полутьму. Питту было не по себе при мысли, что его фигура великолепно очерчена на фоне светлого дверного проема. При первом взгляде ему показалось, что отсек совершенно пуст. В этот момент кто-то сзади осторожно похлопал его по спине. Резко обернувшись, Дирк Питт увидел, как Стерджис молча протягивает руку, указывая на брезент, в котором при желании могла быть увидена человекоподобная фигура.
— Час назад перед вылетом я самым аккуратнейшим образом сложил этот брезент, — шепотом произнес пилот.
Нагнувшись, Питт одним резким движением левой руки дернул брезент на себя. Правой рукой он направлял кольт на угадываемую человеческую фигуру.
На полу грузового отсека, как Питт и предполагал, лежал человек. На нем была теплая всепогодная куртка. Глаза у мужчины оказались приоткрыты, выдавая состояние комы; создавалось впечатление, что состояние это было неким образом сопряжено с большой кровавой ссадиной чуть ниже линии волос.
Стерджис стоял, не в силах пошевелиться. Он только шумно дышал да часто моргал, пытаясь получше разглядеть в густеющих сумерках жуткую картину. Пилот в недоумении почесал подбородок и отчетливо покачал головой, давая тем самым понять, что представшая перед глазами сцена решительно не укладывается у него в голове.